Последний взгляд - Росс МакДональд

- Я Луиза Роулинсон-Свейн, - поправила она меня, но тут же добавила: - Скажите, выяснилось что-нибудь о моем муже?

- Не исключено. А мы не могли бы войти в дом? Я частный сыщик.

Я протянул удостоверение в щель. Миссис Роулинсон долго его осматривала - только что на зуб не попробовала - и наконец отдала назад.

- На кого вы работаете, мистер Арчер?

- На одного адвоката из Пасифик-Пойнта, его зовут Джон Тратвелл. Я расследую два взаимосвязанных преступления - кражу и убийство. - Я не стал говорить, что ее дочь наверняка замешана в одном из них, а скорее всего, в обоих.

Она впустила меня в дом и провела в тесную убогую гостиную. Однако, как и у Роулинсонов, здесь тоже бросались в глаза остатки прежней роскоши. На полке над газовым камином любезничали дрезденские пастух и пастушка. Восточный коврик лежал не на полу (его прикрывала потрепанная циновка), а на спинке дивана. Напротив дивана помещался телевизор, на нем электрические часы, рядом, на тумбочке, телефон. В чистой - нигде ни пылинки - комнате едва уловимо пахло плесенью, видно, комнату, как и ее хозяйку не часто посещали.

Миссис Свейн не предложила мне сесть. Крупная, как и ее дочь, и в молодости, наверное, такая же красивая, она стояла напротив меня.

- Кого убили?

- Я сейчас к этому перейду, миссис Свейн. Сначала я хочу расспросить вас о некой украденной шкатулке, золотой флорентийской шкатулке. На крышке ее изображены мужчина и женщина в античных одеждах.

- У моей матери была такая, - сказала она. - Мать складывала туда свои драгоценности. Не знаю, куда она девалась после маминой смерти. - Но глаза ее забегали: она что-то лихорадочно прикидывала. - А в чем все-таки дело? Элдон дал о себе знать?

- Не знаю.

- Вы сначала сказали «не исключено»?

- Я хотел учесть все возможности. Но приехал я поговорить о том револьвере, который подарил вам отец. Заодно мы можем обсудить все, что вам угодно.

- Нечего мне обсуждать. - Но уже через минуту она спросила: - Что вам сказал отец?

- Что он дал вам кольт для защиты, после того как муж вас оставил. Он относит это событие к сорок пятому году.

- Совершенно верно, - сказала она осторожно. - Он вам не говорил, при каких обстоятельствах Элдон меня покинул?

Я решил расставить ей ловушку.

- Миссис Шеперд не дала ему говорить.

- При вашем разговоре присутствовала миссис Шеперд?

- Она то входила, то выходила из столовой.

- С нее станется! А что еще отец говорил при ней?

- Он сказал, что револьвер пропал в пятьдесят четвертом году, когда ваш дом ограбили. Но не припомню, была ли при этом миссис Шеперд.

- Понятно, - она обвела взглядом комнату, словно проверяя, поверю ли я в ограбление.

- Ограбление произошло в этом доме?

Она кивнула.

- Грабителя удалось поймать?

- Не знаю. Думаю, что нет.

- Вы сообщили полиции об ограблении?

- Не помню. - Она не привыкла лгать и ненавидела себя в этот момент. - Разве это важно?

- Я пытаюсь проследить, в чьих руках побывал револьвер. И если у вас есть какие-нибудь подозрения, миссис Свейн… - не закончив фразы, я взглянул на электрические часы. Половина девятого. - Около двадцати часов тому назад из этого револьвера убили человека, некоего Сиднея Хэрроу.

Она слышала его имя: я понял это по ее лицу. Вокруг ее глаз собрались морщины.

- Джин мне об этом не говорила, - спустя минуту сказала она. - Теперь понятно, почему она так перепугалась, - миссис Свейн заломила руки и отошла от меня, насколько позволяли размеры комнаты. - Вы подозреваете, что Сиднея Хэрроу убил Элдон?

- Не исключена и такая возможность. Кто взял револьвер в пятьдесят четвертом году, ваш муж?

- Да, он, - сказала миссис Свейн, поворачиваясь, словно в лицо ей дул ветер. - Мне не хотелось говорить отцу, что Элдон в городе и что мы виделись. Вот и пришлось сочинить историю про грабеж.

- А зачем вам понадобилось рассказывать об этом отцу?

- Потому что на следующее же утро он спросил меня, где револьвер. Кажется, до него дошли слухи, что Элдон в городе, и он решил его застрелить. Из этого самого револьвера. Но револьвер уже был у Элдона. Не ирония ли это судьбы?

Иронии я тут не уловил, но вежливо поддакнул.

- Как Элдону удалось заполучить револьвер? Вы ведь его вряд ли бы отдали?

- Разумеется. Револьвер хранился в тумбочке, - она посмотрела в сторону тумбочки. - Когда Элдон постучался в дверь, я вынула револьвер - почуяла, что это он. Я его по стуку узнала: уж очень у него стук нетерпеливый - вынь да положь, - в этом весь Элдон. Девять лет скрывался в Мексике с той девчонкой, принес столько горя мне и моей семье. А потом заявляется как ни в чем не бывало и еще уверен, что стоит ему улыбнуться - и все простят, как в прежние времена.

Она посмотрела на дверь.

- У меня тогда еще не было на двери цепочки - мне ее поставили на следующий день. Дверь была не заперта - и вот с улыбочкой входит Элдон, называет меня по имени. Я хотела его пристрелить, но не сумела спустить курок. А он подошел ко мне и выхватил револьвер.

Тут силы ее оставили, и она опустилась на диван, привалившись к восточному коврику. Я не без робости сел подле.

- А дальше что было?

- Все в том же духе. Элдон все отрицал: денег он не брал, не убегал в Мексику с этой девчонкой. А скрылся потому, что его несправедливо обвинили. И с тех пор, мол, так и хранил мне верность. Он даже утверждал, что моя семья у него в долгу, потому что отец публично назвал его растратчиком и лишил честного имени.

- Ну, а что же все-таки, предполагают, совершил ваш муж?

- Ни о каких предположениях не может быть и речи. Он служил казначеем в отцовском банке и похитил там полмиллиона долларов. Значит, отец вам этого не сказал?

- Нет. Когда это случилось?

- Первого июля сорок пятого года. Это самый черный день в моей жизни. Элдон разорил тогда отцовский банк, а меня запродал в рабство.

- Я не вполне вас понимаю, миссис Свейн.

- Не понимаете? - Она застучала кулаком по колену: так судья стучит молотком, призывая к порядку. Весной сорок пятого года я жила в большом доме в Сан-Марино. Но прежде чем настала осень, мне пришлось перебраться сюда. Конечно, мы с Джин могли поселиться у отца, но я не хотела жить в одном доме с миссис Шеперд. Пришлось искать работу. А я только и умела что шить. И уже больше двадцати лет я демонстрирую швейные машинки. Вот что я называю рабством. - Рука ее, лежавшая на колене, сжалась в кулак. - С тех пор я ничего хорошего в жизни не видела. И все по вине Элдона. А он еще имел наглость отпираться.