Бриллиантовый крест медвежатника - Евгений Сухов

Когда Берк Аронович попал под следствие вторично, старый раввин вновь созвал минских иудеев на экстренную молитву и наложил на них уже трехдневный пост. Так Гендлер был отведен от суда и, несомненно, от тюрьмы второй раз.

Когда же над Берком Ароновичем вновь стали сгущаться тучи, раввин уже лежал на смертном одре. Все же, перед тем как отдать душу Иегове, он успел дать Гендлеру совет:

– Уезжай за границу, в Северо-Американские Штаты. Наших там много, пропасть не дадут. Поживи годика два-три, пока тут все не уляжется. Потом, если захочешь, приедешь. А лучше не приезжай, тут скоро будет очень неспокойно.

Этот разговор состоялся в декабре 1904-го. Гендлер последовал совету мудрого раввина и не пожалел: в России вскоре началась очередная великая смута, В Штатах же, где он занимался своим прежним ремеслом, дела шли как нельзя лучше, так что жалеть было не о чем. Берк Аронович получил американское гражданство, купил небольшую виллу в Лос-Анджелесе на побережье Тихого океана и занялся вскоре исключительно драгоценными камушками и антиквариатом. Он принимал заказы на ту или иную вещь, разыскивал ее, выкупал у хозяев и продавал заказчику с комиссионными, доходящими иногда до двухсот процентов.

Ранней весной 1909 года Берк Аронович получил заказ разыскать и привезти в Штаты повседневную корону российской императрицы Екатерины Великой, которая якобы хранилась в одном из губернских отделений Государственного банка России. Узнав, какую сумму готов выложить за корону заказчик, Гендлер не раздумывая согласился. Посидев месяца полтора в центральных библиотеках и собрав необходимый ему материал, Берк Аронович выехал в Россию.

Всего этого, конечно, Херувимов не знал. Но, спешно приехав на доклад к обер-полицмейстеру, надворный советник весьма дельно и обстоятельно поведал генералу о своих изысканиях и выдвинул две версии.

Первая звучала так: бывший скупщик краденого и бывший минский мещанин Берк Аронович Гендлер, ныне американский гражданин, не бросивший своих прежних занятий, а скорее, наоборот, преуспевший в них, приехал в Москву специально встретиться с пребывающим под подозрением известным вором-медвежатником Савелием Родионовым, дабы выкупить у него драгоценные ювелирные изделия, приобретенные означенным Родионовым неправедным путем.

– Мои агенты следуют за этим Гендлером по пятам, – завершая изложение своей версии, добавил Херувимов. – Есть возможность арестовать их обоих в момент передачи драгоценностей и денег друг другу.

– И что это даст? – скептически спросил обер-полицмейстер. – Один покупает личные драгоценности, другой продает. Ни один суд не признает их в чем-либо виновными.

– Суд, может, и не признает, – согласился Херувимов, – но следствие по наличию большого количества драгоценностей и их происхождению можно начать. Откуда, скажем, у господина Родионова бриллиантовое колье, как раз соответствующее описанию похищенного из Русско-Азиатского банка в 1903 году? Ах, он его купил? У кого, когда? Я думаю, его можно будет прижать и доказать, что драгоценности краденые. Стало быть, в поле нашего интереса попадет и господин Гендлер, как опять-таки скупщик краденого, – закончил Херувимов.

– Что же, резонно, – согласился генерал.

– Еще, ваше превосходительство, есть вторая версия, – воодушевленный благосклонностью начальника, решил продолжить Херувимов. – Возможно, Гендлер приехал в Москву встретиться с Родионовым для поручения ему какого-то особо важного дела, которое выполнить может только он. И что примечательно, Родионов с женой третьего дня сели на пароход общества «Надежда» и в настоящее время держат путь в Казань. По крайней мере, как удалось выяснить моим людям, билеты они взяли именно до Казани. Надо полагать, интерес Гендлера, а теперь и Савелия Родионова находится в Казани.

– Он что, будет в Казани брать банк? – вскинул брови генерал.

– Вероятнее всего, ваше превосходительство, – ответил Херувимов, – Гендлер поручил Родионову выкрасть нечто крайне ему нужное. И нарочно нашел Родионова для этого дела. Почему? Потому что сей субъект – лучший медвежатник России. Следовательно, это нечто, так нужное Гендлеру, хранится в сейфе.

– Вероятно, вы правы, – задумчиво покивал обер-полицмейстер. – А как по-вашему, что нужно этому Гендлеру?

– Пока не знаю, господин генерал, – честно ответил надворный советник. – Ведь Гендлеру нужны не деньги. Тогда что его может интересовать? Старинные украшения, камушки, золото, дорогой антиквариат, ценные бумаги. Значит, интерес для него будут представлять в Казани только три банка: Волжско-Камский, Купеческий и… Государственный.

– Даже так? – снова вскинул брови генерал. – Немедля пошлите телеграмму казанскому полицмейстеру о прибытии к нему этого самого Родионова. Пусть будет начеку.

– Я уже телеграфировал господину Васильеву об этом. Надеюсь, ни один шаг этого субчика не останется незамеченным.

– Превосходно, господин надворный советник, – почти улыбнулся генерал, что означало крайнюю степень его расположения к подчиненному. – Вы славно поработали. Как ваша инфлуэнца?

– Я слишком занят, господин генерал, чтобы обращать внимание на такие мелочи, – бодро ответил Херувимов, вскинув вверх подбородок.

– Напрасно, голубчик, вы так себя не бережете, – заметил обер-полицмейстер. – Вот будете в моем возрасте, тогда и пойме…

Он замолчал на полуслове, решив, верно, что слишком разоткровенничался с человеком моложе его и младше по чину. И, сдвинув к переносице брови, спросил:

– А почему они поплыли в Казань пароходом, а не поехали поездом? Как вы думаете? Ведь поездом было бы много скорее?

– Я думаю, из романтических соображений, – ответил Херувимов. – Молодые-с….

– Хм… – усмехнулся обер-полицмейстер и добавил: – Я вас больше не задерживаю, господин надворный советник.

В конце 1908 года Варфоломей Стоян сошелся с одним арестантом, коему в самом близком времени должно было выйти освобождение. Обличьем, манерой говорить и даже походкой заключенный этот крепко походил на Стояна. Неизвестно, чем взял его Стоян, может, упросил, а может, открыл ему одну из своих хованок-тайников с золотишком да каменьями драгоценными (схронов таковых у Варфоломея было с десяток в разных городах), а только, когда настал долгожданный час, вместо того арестанта потопал с котомкой по тюремным коридорам в его одежде и под его именем Варфоломей Стоян. Он уже прошел и досмотр, и наставительную беседу с новым начальником тюрьмы, и вот-вот должны были распахнуться тюремные ворота, как попался на его пути невесть откуда помощник тюремного начальника, хорошо его знавший. Поначалу он не обратил на арестанта никакого внимания и даже посторонился, пропуская Стояна и конвойного, шедшего сзади. Затем вдруг встал как вкопанный и гаркнул не своим голосом:

– Арестант, на месте!

Стоян, догадавшийся, что его узнали, продолжал идти.

– Эй, погодь, – миролюбиво сказал конвойный и придержал Стояна за рукав. – Столь ждал, чай, еще погодишь малость.