Анархисты - Александр Иличевский

Геологию Палестины формировали три фактора: древний океан Тетис; вулканический Арабо-Нубийский массив, северная оконечность которого находится в Эйлатском горном массиве и в горах Нешеф на египетской границе; Сирийско-Африканский разлом (от гор Таурус в Турции и до Эфиопии), начавший образовываться десятки миллионов лет назад в результате движения тектонических плит. Тетис отложил гигантские слои осадочных океанических пород, составляющих пейзаж севера Палестины. Вулканические породы Арабо-Нубийского массива составили прекембрийские песчаники.

Геологическая структура Святой Земли, благодаря своей сложности – уж слишком много тектонических сил ее формируют, – еще не вполне ясна. В последние годы на берегах Мертвого моря появились крупные провалы. Мертвое море, ниже уровня которого на нашей планете нет ни одной впадины, находится в месте Сирийско-Африканского разлома. В новейшее время море сильно мелеет. Провалов почвы на его берегах – диаметром до 25 метров и глубиной до 11 метров – насчитывают около двух тысяч, и интенсивность их возникновения повышается. Провалы эти возникают непредсказуемо: однажды земля разверзлась под дорогой, когда только что по ней проехал экипаж. Четкого ответа на вопрос о механизме возникновения этих каверн нет. Возможно, виной тому стремительное обмеление моря, которое обуславливает понижение уровня грунтовых вод. Впрочем, история Содома сообщает: нечто подобное уже случалось в этой местности».

В результате поездки в Палестину Чаусов формулирует проблему промышленной добычи минеральных веществ из вод Мертвого моря:

«В средние века производства мыла и стекла не могли обойтись без карбоната калия – поташа; не могут зачастую и сейчас. Золу заливали горячей водой и лили смесь на дровяной костер, раствор выпаривался, и на дне очага кристаллизовался поташ. Кубометр дров давал полкило карбоната калия; мыло и стекло поглотили гигантские лесные просторы. “Калий” происходит от арабского “аль-кали” – зола. В настоящей работе предлагаю рассмотреть принципиальную возможность основать у северо-западной оконечности Мертвого моря, в районе Калия, химическое предприятие, использующее минеральное богатство морской воды для производства поташа и брома».

Через академические связи, заручившись поддержкой Британо-Палестинского общества и согласием на сотрудничество иерусалимского врача, борца с малярией и исследователя принципов гигиены в библейские времена доктора Эрнеста Мастермана, Чаусов участвует в ежегодных измерениях уровня Мертвого моря. На лодке он подплывает вместе с Мастерманом к скале и собственноручно выбивает риску на урезе воды. Турчин, ездивший в Израиль по следам Чаусова, обнаружил, что теперь от этой скалы до берега моря около восьмисот шагов, а перепад высоты составляет примерно тридцать метров. Рядом с меткой Чаусова на камне была выбита аббревиатура: PEF – Палестинский исследовательский фонд (Palestinian Exploration Fund). Основан в 1865 году археологами и духовными лицами для исследования Святой земли.

Второй свой визит в Палестину Чаусов совершил в 1921 году, по сути сбежав от большевиков, но что-то снова заставило его вернуться на родину. Следующие годы Чаусов проведет в самых отдаленных уголках цивилизации. В Палестине он не застал уже Мастермана, но скооперировался с производившими геологические и археологические исследования берегов Мертвого моря англичанами из PEF – в пробковых шлемах, обтянутых чулком, они присаживались по-турецки у костра, чтобы выпить бедуинский кофе, прихлебывая его после двух-трех затяжек табаку из гнутых, как у Шерлока Холмса, трубок. Экспедиции то и дело подвергались атакам арабов, ошалевших от слухов, будто под Иерусалимом PEF ведет подкоп под мечеть Омара для закладки взрывчатки. Полиция потребовала от Чаусова нанять телохранителей. Прибыв в Иерихон, Чаусов выправил себе мандат для посещения Неби-Муса и на следующий день записал:

«Зеркало моря и обрамляющий его ландшафт – Иудейские горы, поутру полные глубоких пепельных теней, и горы Моава, меняющие свои очертания и оттенок в течение всего дня, вслед за движением солнца – и на закате окрашивающиеся там и здесь алыми озерами, – поражают взор. Сделал замеры удельного веса воды в разных местах северной оконечности моря, измерил скорость течения на выходе из устья Иордана.

Мне всегда казалось, что Мертвое море бездонно. Мне представлялось, что на его дне прячется трещина, ведущая в бездну, или что в его глубинах прячется какая-то тайна. В одном из стихотворений Владимира Соловьева лирический герой в медно-свинцовом костюме водолаза идет по дну Мертвого моря в поисках некоей сумрачной тайны. Греки называли Мертвое море Асфальтовым. Асфальт – битум, горная смола, озокерит – сверхтяжелые фракции нефти, выпаренная нефть, куски которой плавают на поверхности Мертвого моря. Древние египтяне очень ценили горную смолу, потому что использовали ее для приготовления бальзамических смесей. Остается предположить, что и сейчас на дне Мертвого моря в изобилии имеются залежи битума, которому после землетрясения предстоит всплыть на поверхность».

В 1935 году к Чаусову в усадьбу явился Коробейников, состарившийся, без двух фаланг на всех пальцах обеих обмороженных рук. Путешественник узнал его сразу, усадил обедать. Коробейников был мрачен, энтузиазма, который он проявлял в тяжелейших обстоятельствах, и след простыл. Чаусов уже тяготился немногословным корнетом. Вечером за бокалом вина он спросил Коробейникова, чем может ему, киоскеру, торгующему на Каланчевке газетами и книгами «Детгиза», помочь.

– Водки нет у вас, Григорий Николаевич?

Чаусов налил ему стопку и себе капнул. Не отрываясь, он смотрел, как корнет управляется обрубками пальцев с рюмкой. Коробейников выпил и не поморщился.

– Возьмите меня в экспедицию. Хоть «черта» вашего искать…

– Не могу.

– Инвалидам не место в походной жизни?

– Нет. Теперь не скоро соберусь.

Коробейников остался при Чаусове, помогал ему с хозяйством, исполняя обязанности сторожа и эконома. В 1942 году Коробейников ушел к партизанам и был повешен немцами, после того как в одиночку рискнул пробраться в усадьбу с целью спасти бюсты полярных предков Григория Николаевича. После войны табличка, которую сняли с груди корнета, с надписью «Я – партизан и мародер», висела над письменным столом Чаусова; висит и сейчас, покрытая Турчиным корабельным лаком.

Иеромонах Остудин, крепкий круглолицый молодой человек в дымчатых очках и с жидкой русой бороденкой, был прислан в Чаусово по запросу Дубровина. Доктор обратился в Калужскую епархию с таким письмом:

«Ваше высокопреосвященство! Доношу до вашего сведения, что в деревне Чаусово находится полуразрушенный храм Вознесения постройки XVIII века. В его десятикилометровых окрестностях проживает тысяча жителей. Есть ли возможность у вверенной вам епархии прислать священника, который бы занялся восстановлением храма? Присланной духовной особе помощники найдутся. Его же здесь и поселим на первое время. Денег соберем миром. Какие требования должны быть исполнены, чтобы это предприятие состоялось? Или нам самим придется строить-восстанавливать и потом уже просить вас о командировании батюшки? Во время строительства служба могла бы проводиться в катакомбе храма, там теплей, и стены те же».