Незваная гостья - Синди Холбрук

– Не может быть таких фасонов, не верю! – гнул свое Джеффри.

– Может, может, – стояла на своем Capa. – Я плохого не предложу!

– Конечно, – сказал Джеффри. – Только страусовые перья, индийский шелк из Лондона, да еще эти проклятые гусарские верховые костюмы, гори они ярким пламенем!

– Ну да, гусарские, – кивнула Capa. – Так их называют потому, что впереди они сшиты из разноцветных полос – точь-в-точь, как у гусаров. Лучше уже мне носить такой костюм, чем ваши вещи, милорд. Тем более что вы запретили к ним прикасаться.

Джеффри неприязненно хохотнул.

– Лучше бы не запрещал. Одному богу известно, сколько теперь мне придется за все это выложить. На все это никакого кошелька не хватит – даже королевского!

– Не думаю, что это обойдется так уж дорого, – заметила Capa.

– А я думаю, достаточно дорого, – сердито повторил Джеффри.

– Но мне просто хочется хорошо выглядеть, – понизила голос Capa. – Тем более, вы сами сказали, что у меня нет ничего достойного, кроме моего личика. Впрочем, если вы настаиваете, можно аннулировать заказ.

– Зачем же, – стиснув зубы, возразил Джеффри. – Не надо. Я как-нибудь решу этот вопрос, лишь бы вы не задерживались в моем доме.

Capa пристально посмотрела ему в лицо и покачала головой.

– Вы говорили, что я должна научиться шить и готовить, штопать и делать заготовки на зиму. Но стоит ли всему этому учиться ради мужчины, который не умеет вести себя с женщиной? Доставлять ей удовольствие и радость, а не боль.

Джеффри окинул ее взглядом.

– Таких женщин, как вы, может порадовать только модная лавка. Я видел это собственными глазами только что.

– Вежливость обычно меня тоже радует, – возразила Capa.

– Простите меня, – сказал Джеффри. – Но последние остатки вежливости я растерял в той проклятой лавке, когда исполнял роль дворецкого и вешалки для шляп!

– А также, – продолжала свою мысль Сара, – женщине всегда приятно, когда мужчина готов потратить на нее немного денег.

– Немного денег! – воскликнул Джеффри. – Да это же целое состояние!

Capa неожиданно расхохоталась:

– О господи!

– Над чем вы сейчас-то смеетесь? – хмуро спросил Джеффри.

– Милорд, – ответила Capa. – Вы все-таки добились своего. Доставили мне удовольствие.

Руки Джеффри, сжимавшие вожжи, рванулись вверх, лошади резко остановились, и Capa едва не вылетела из коляски. Джеффри смотрел на нее с нескрываемой яростью.

– Простите, милорд, – прикусила губу Capa. – Я… Я больше не буду.

Джеффри кивнул и тронул лошадей. Capa сидела молча, уставившись в спину Джеффри – высокую и прямую. Слабая улыбка показалась на ее губах.

«Сегодня был мой день, – с удовольствием подумала она. – У меня начинают отрастать крылышки!»

– Не верю, что она на самом деле такая плохая, – сказала Мелани и сделала глоток чая. Затем откинулась на спинку дивана, стоящего теперь гораздо ближе к камину, чем прежде, и принялась смотреть на язычки пламени.

– На самом деле она еще хуже, – сказал Джеффри. – Впрочем, ты сама все увидишь сегодня. Представь себе, она заказывала платья с такой легкостью, будто они ровным счетом ничего не стоят. Мало того, подбивала других делать то же самое.

– И ты не остановил ее? – удивленно спросила Мелани.

– Нет.

Джеффри стиснул кулаки. Вспомнил, как Capa, окруженная восторженными слушательницами, величественно возвышалась над ними и вещала… о тряпках, кружевах, страусовых перьях и тому подобной чепухе. Но при этом она говорила так самозабвенно, так горячо, что у него просто не было сил прервать ее.

– Все были настолько увлечены ее рассказами, что я решил не прерывать их беседу, опасаясь, что в противном случае они меня просто разорвут на клочки, – сказал Джеффри и рассмеялся. – По-моему, тряпки – единственная на свете вещь, в которой она по-настоящему понимает толк.

– У нее потеря памяти, – мягко напомнила Мелани. – Не может же она вспомнить все и сразу.

Джеффри покачал головой.

– О гусарских костюмах она помнит все, а сама на себе застегнуть платье не может. Забыла, что такое штопать и шить, но прекрасно помнит, куда и как нужно приделывать эти проклятые кружева и перья. А меня то и дело упрекает в невоспитанности.

– Правда? – удивилась Мелани. – Как странно. Интересно, что заставляет ее именно так думать?

– Это все потому… – начал Джеффри и замолчал. Ему очень не хотелось обсуждать этот вопрос в деталях. – Одним словом, она хочет, чтобы я потакал ей, ходил перед ней на цыпочках, рассыпался в комплиментах и позволял ей все, включая эти невозможные платья… Я готов отнести ее назад – туда, где нашел.

– Ты не сделаешь этого, – сказала Мелани. – И сам об этом знаешь.

– Назад, может быть, и не отнесу, – мрачно согласился Джеффри, – но очень хочу, чтобы она сама поскорее исчезла из моего дома.

– Это жестоко. Она одна на целом свете, да еще и без памяти. Она же совершенно беспомощна!

– Беспомощна? – воскликнул Джеффри. – Ну уж нет! Кто угодно, только не она!

Мелани пристально посмотрела ему в глаза, и Джеффри невольно отвел взгляд.

– Ты сам виноват. Слишком далеко с ней заходишь. И при этом постоянно думаешь о ней, изводишь себя. Перестань. Лучше сядь, выпей чаю.

– Вряд ли я успокоюсь от чая, – пробурчал Джеффри, но сел в кресло возле Мелани, взял со столика уже налитую чашку с дымящимся чаем и сделал несколько глотков.

Несколько минут прошло в молчании, затем Мелани нарушила его.

– Джеффри, – сказала он, – а почему бы ей не пожить у нас? Мы с мамой теперь дома, так что не будет никаких проблем.

– Нет, – покачал головой Джеффри, – пусть остается здесь. Я не собираюсь подкладывать свинью твоей матери. И без Ами у вас хватает забот. А то придет к вам в дом и примется первым делом считать звонки на стенах.

– Прости, я не поняла.

– Как-нибудь в другой раз объясню, – вздохнул Джеффри. – Одним словом, я не хочу, чтобы она теперь испортила жизнь еще и вам.

– Понятно, – сказала Мелани и тоже вздохнула. – Но я очень хотела бы хоть чем-то помочь тебе.

– Помочь? – улыбнулся Джеффри. – Помочь здесь может только чудо. Скажи, ты можешь каким-то волшебным образом изменить Ами?

Мелани ненадолго задумалась, а затем серьезно ответила:

– Возможно.

– Брось. Это невозможно, – сказал Джеффри. – Она упряма, как осел.