Амнезия души - Татьяна Коган

Расслабленный Макс лежал на кровати, закинув руки за голову и поглядывая на Лизу. Она полулежала, подсунув под спину подушки, и сосредоточенно курила, выпуская в потолок кольца дыма. Макс подумал, что, несмотря на неприятности, ему здорово повезло с подругой.

– Слушай, – Лиза стряхнула пепел в прозрачную пепельницу. – Я тут поразмыслила: тебе сейчас без машины – никак. Давай я тебе ее подарю?

– Чего подаришь? – не понял Макс.

– Машину подарю. Выбери сам, я оплачу.

– Ты чего, прикалываешься так? Я с тобой забесплатно трахнулся.

Лиза внимательно посмотрела на товарища:

– Я не прикалываюсь. Будем считать это подарком на твой день рождения.

Макс приподнялся на локтях, улыбка исчезла с его лица:

– Я тебе что, альфонс, такие подарки от бабы принимать?

Лиза поморщилась, как будто съела что-то горькое:

– Максик, давай без идиотизма, ладно? Я не только баба, но и твой друг к тому же. У меня есть возможность помочь, так почему ты отказываешься? Мне это ничего не стоит.

– Да мне по хрену, стоит тебе или не стоит! – Макс резко сел, сверля ее злобным взглядом. – Чтобы я больше такого не слышал! Я на шее у бабы не сидел! Ты об этом думала, пока я тебя трахал?

– Не ори, придурок, – Лиза затушила сигарету. – Я об этом подумала, как только ты позвонил. Кредит тебе в банке не дадут, ты сам говорил. Мои деньги ты вряд ли возьмешь, даже в долг. Ну, так не отбрыкивайся хотя бы от такой мелочи, как автомобиль.

– Вот сука, – Макс порывисто встал, подобрал с пола брюки и стал остервенело одеваться. – Все настроение испортила.

Лиза соскользнула с кровати, прижалась к широкой спине, обвив его руками:

– Избушка-избушка, повернись ко мне передом, к лесу задом!

– Отстань, – буркнул Макс, попытавшись стряхнуть с себя прильнувшую Лизу.

Та прижалась еще крепче и больно укусила его за лопатку.

– …! – Макс расцепил ее руки и поставил перед собой, не отпуская тонкие предплечья. – Чего ты лезешь?

– Зачем ты меня обижаешь? – Лиза изобразила печаль, но вдруг поняла, что на самом деле печалится. Стало тоскливо и жалко себя, к горлу подступил комок – пришлось закусить губы, чтобы не дрожали.

– Я – тебя? – напустился было Макс, но, заметив перемену в состоянии подруги, встревожился: – Ты чего, принцесса?

– Ничего, – Лиза вырвалась из его захвата и села на кровать, закрыв лицо ладонями. Раньше она никогда бы не продемонстрировала такую слабость, более того – демонстрировать было нечего. Она не расстраивалась по ничтожным поводам – стоило сильно постараться, чтобы огорчить ее. Но теперь Лиза уже не чувствовала прежней непреклонности, словно ее твердый, прочный скелет заменили на гибкий, гнущийся. Лиза ощущала себя слабой – настолько слабой, что любое неосторожное слово ее ранило. Что с ней случилось? Куда подевались непробиваемость и железная воля?

– Родная, ты чего? – растерянный Макс сел рядом, неловко прижал к груди ее голову и принялся гладить по волосам. – Ну, не могу я принять от тебя такой подарок, пойми. Я себя уважать перестану.

– Тогда возьми на время мою машину, пока не встанешь на ноги. У меня в гараже еще одна стоит, – Лиза с надеждой посмотрела на него. – Пожалуйста, включи мозги!

Он колебался: в словах подруги был резон, и огорчать ее не хотелось. Но пахло это все не очень приятно. С другой стороны, обычно сдержанная и неприступная Лиза выглядела искренней и теплой. Как ей откажешь?

– Ладно, – неохотно согласился Макс, засовывая гордость куда подальше. – Поезжу на твоей.

– Спасибо, – Лиза дотянулась до шелкового халата и быстро оделась. – Свари кофе, а мне позвонить нужно по работе.

– Ну вот, меня уже в рабы записали, – проворчал он, отправляясь на кухню. Пока он возился с кофе-машиной, Лиза взяла мобильный и вышла на лестничную площадку. Быстро набрала телефонный номер.

– Алло? – ответил знакомый голос.

– Привет, Глеб. Пять минут есть? Нужно поговорить.

– Я слушаю.

– Тебе Макс звонил несколько дней назад, предупреждал, что мы пока не встречаемся, так?

– Так, – согласился Глеб.

– Но он тебе не объяснил причин? – допытывалась Лиза.

– Не объяснил.

– Тут такое дело, – Лиза облокотилась на перила лестницы. – В общем…

Когда она вернулась в квартиру, Макс уже разливал в кружки ароматный напиток.

– Гляди-ка, справился! – К ней вернулось привычное ехидство. Она уселась за стол, поставив чашку перед собой и довольно поглядывая на Макса.

– Чего сияешь? – Макс выдвинул стул и расположился напротив. – Сделку удачную провернула?

– Очень на это надеюсь, – Лиза осторожно отхлебнула горячий напиток. – Скоро Настя с няней вернутся. Нужно выметаться отсюда. Не хочу, чтобы дочь увидела тебя покоцанным. Еще испугается. Зверь не зверь, человек не человек, а чудище лесное, безобразное.

– Хорош преувеличивать, ссадины на лице не делают меня страшным. Боевые раны мужиков украшают.

– Мужиков украшает боевая готовность, а не боевые раны, – съязвила Лиза и чуть погодя добавила мечтательно: – Знаешь, куда мне хочется?

Макс похабно усмехнулся, представив куда.

– Тебе мало, что ли, ненасытная моя? Повторим по-быстрому?

– Фу, похотливое животное! Я хочу в лес. Давай съездим к тебе на дачу как-нибудь?

– Я только «за». Шашлыки замутим, все дела. Только сперва надо вопросы порешать.

Лиза сделала глоток кофе:

– Порешаются вопросы, никуда не денутся. Ладно, давай собираться. Джек скоро заканчивает, – Лиза встала из-за стола и направилась в спальню одеваться.

– Признаться, не предполагал, что ты сам пожалуешь, – раздался голос хозяина.

Глеб поднял глаза и улыбнулся, скрывая волнение:

– Ностальгия замучила. Вот и пожаловал.

– Значит, господин Гладко не выдержал давления? – разочарованно протянул Велецкий. – Я надеялся, что он продержится дольше.

– Макс ничего мне не говорил, я сам узнал. Никто не в курсе, что я здесь, – Глеб устало выдохнул.

Последние недели он жил в изматывающей немой пустоте, окружавшей его со всех сторон и проникавшей внутрь. Он что-то делал, о чем-то думал, но ни поступки, ни мысли не цеплялись за сознание, не находили эмоционального отклика. Иногда Глебу казалось, что это вовсе не он существует, дышит, осязает, а кто-то очень похожий на него. Идеальная копия, выполняющая механические действия, но лишенная способности чувствовать. Нечто подобное Глеб уже испытывал, когда умер брат. Тогда пустота граничила с болью. Горе высушивало душу, разрывало изнутри. Теперь не было ни горя, ни отчаяния – жизнь текла своим чередом, и он плыл по течению, не замечая очертания берегов, не ощущая холод потока.