Наместница Ра - Филипп Ванденберг

— Ничуть не бывало, верховный жрец Амона, — с улыбкой ответил Сененмут. — И рабочих, и инвентарь я буду спускать сверху, со скалы, так что потребуются лишь прочные канаты, ничего больше. А по окончании строительства я на них же спущу рабочих в долину, и пусть они найдут путь домой.

Хапусенеб изумился:

— Воистину Птах, ваятель земли, вложил в твою колыбель талант. Ты еще поднимешься выше великого Имхотепа!

Сененмут засмеялся, сердце его ликовало. И когда на долину легли длинные черные тени, оба ступили на обратную тропу, погрузившись в собственные мысли. В том месте, где каменистая тропа переходила в плодородные земли, верховный жрец внезапно остановился.

— Погребальная камера царицы должна быть больше, чем ее спальные покои, — поколебавшись, начал он. — Она послужит и царю. — И с этими словами, не оборачиваясь, зашагал дальше.

Сененмут не отважился задать вопрос.

В месяце паофи, втором месяце времени Половодья, Хатшепсут разрешалась от бремени.

Бес, добрый карлик на кривых ногах, покровитель рожениц, красовался над ложем царицы. Сат-Ра, кормилица, рассыпала перед ним крупинки ладана, которые теперь курились в раскаленной чаше, и твердила благочестивые молитвы, чтобы ребенок родился здоровым и миллионы лет правил Египтом. По полу лениво шлепали лягушки-быки размером с кошку, священные животные богини Хекет, помощницы при родах.

Измученная схватками, Хатшепсут металась на ложе. Сат-Ра взяла ее руку и прижала к своей груди.

— Хекет с тобой, будь покойна, — утешала она, вытирая пот со лба царицы.

Из соседних покоев, открытых небу, лился аромат сикоморов, а птицы, багряные, как цвет спускающегося Ра, с широко раскрытыми клювами насвистывали таинственные трели. По встроенному бассейну, глубиной по щиколотку, важно вышагивали длинноногие журавли и весело плескались утки с изумрудно-зеленым отливом перьев и белой окантовкой вокруг глаз. В такой мирной обстановке и должен был увидеть свет наследный царевич, новый Гор. Вся вселенная затаила дыхание. Родит ли Хатшепсут, верховная жрица бога Амона, желанного сына, Могучего быка, опору будущего страны? Вылепит ли Хнум мальчика, прекрасного и сияющего, как Амон, хитроумного и ловкого, как Тот, и своим дыханием дарующего жизнь, подобно Шу? Укрепит ли этот новый Гор власть Верхнего и Нижнего Египта на миллионы лет и породит ли он сам нового Гора?

Или снова будет девочка, подобно тому, как Яхмос родила фараону Тутмосу Хатшепсут?

— Вдохни аромат «ключа жизни», — сказала Сат-Ра, поднося царице анкх, увитый цветами. — Ибо ты подаришь новую жизнь!

Снаружи донесся топот множества ног, сопровождаемый приглушенным пением, и в покои длиной вереницей, положив руку на плечо впереди идущего, вошли жрецы Амона под предводительством Хапусенеба и Пуемре.

— Жизненной силы, крепости и здоровья новому фараону! — скандировал верховный жрец, и за ним монотонно подхватывали все прочие бритоголовые. — Жизненной силы, крепости и здоровья новому фараону!

Раскачиваясь, словно в трансе, притопывая, они обошли по кругу высокое ложе царицы, метавшейся, как затравленный зверь. Длинная процессия жрецов невозмутимо потекла наружу, пересекла, не сбиваясь с ритма, открытый внутренний двор, протопала вдоль длинной колоннады до следующих покоев гарема.

Здесь в родовых муках лежала Исида, второстепенная жена царя — так, во всяком случае, во дворце называли бывшую служанку — с той поры как фараон Тутмос дарил ей свою благосклонность.

Тут тоже на полу раздувались гигантские лягушки, а к статуэтке богини Хекет поднимался белый дым. Ясида хныкала, как ребенок, губы ее посинели и сильно дрожали. У ложа роженицы несла службу повитуха, больше похожая на мужчину, — с коротко обрезанными волосами, как принято у азиатов, и с ручищами дробильщика камня из каменоломен у порогов Нила.

— Жизненной силы, крепости и здоровья новому фараону! — продолжали бубнить бритоголовые, топая вокруг ложа, затылок в затылок, подобно ученикам, которых писец ведет в свой дом на занятия.

Исида, разумеется, не ожидала этой церемонии и посему возблагодарила, воздев руки открытыми ладонями к небу.

По неведомой причине Амон-Ра, величайший из богов, определил разрешение обеих женщин на один и тот же день месяца паофи, что, правда, и Хатшепсут, и Исиде стало ясно лишь накануне вечером. И когда подошел срок, ни та, ни другая уже не думали о соперничестве. Боль растворяет ненависть.

Пока жрецы повторяли ритуал, топая до покоев Хатшепсут и обратно к покоям Исиды, Минхотеп, управитель царского дома и начальник церемоний, распоряжался вспомогателями родов, направляя их без единого слова. Одним лишь пальцем указывал он носительницам мисок, держательницам полотенец, ответственным за лекарства и повитухам, которые в сопровождении вереницы рабынь попарно появлялись перед ним: направо — к Хатшепсут, налево — к Исиде.

Между тем во внутреннем дворе собрались все знатные вельможи Египта: Сенземаб, визирь Фив; Неферабет, мудрый писец, визирь и начальник чиновников; Инени, царский советник и архитектор; Тхути, начальник казны, жрец и чиновник…

— Дурное предзнаменование! — нашептывал Сенземаб начальнику чиновников. — Монту ведет фараона на азиатского врага, а в его отсутствие обе женщины приносят нового Гора.

— Такова воля Хекет! — успокаивал его визирь. — Лучше уж фараон, плодовитый, как крестьянин на плодородных землях Нила, чем царь, который только и может, что оставить после себя кровную дочь.

Из покоев Исиды раздался душераздирающий крик, словно ее пронзили мечом. А вскоре послышались тяжелые хрипы Хатшепсут.

Меж колонн появился Минхотеп.

— Родился новый Гор… и дочь царя! — возвестил он. Вельможи пали ниц, натирая лбы о мрамор царского дворца и возглашая:

— Привет тебе, сын Ра! Хатшепсут, да живет она вечно!

Минхотеп поднял руку, призывая к тишине.

— Не Хатшепсут мать нового Гора. Исида родила его, да живет она вечно! — сообщил он.

В этом году во время Ахет Нил поднялся не столь высоко, как в прошлые годы. Тхути, начальник сбора налогов, хмурил брови: даже часть от наивысшего уровня во времена двенадцатого года правления великого Аменхотепа — да живет он вечно! — дала тогда половину налоговых поступлений. Таков уж священный закон. Само собой, закрома для зерновых, пряностей, масла и мяса еще далеко не были пусты, но второго года столь скудного урожая Египет не перенесет. Помогите нам боги!

И посему все надежды были связаны с возвращением фараона, к которому послали гонца, дабы царь с сокологоловым Монту на круглом щите победил мятежных азиатов и вернулся с богатой добычей. Для Тхути это было бы хорошим поводом представить завоеванное добро в выгодном свете, ибо он как никто понимал, чем грозит плохой урожай. Голодный народ — опасный народ, лишь сытыми легко управлять.