Сорняк - Андрей Буянов

Выбравшись на берег и увидав разбрызганные вокруг капли крови вперемешку с мозгом и еле сдержав рвотные позывы, Мишка перевернул жертву. От вида перекошенного лица его замутило ещё сильнее и стошнило. Наконец, закончив и утерев рот тыльной стороной ладони, снова вернулся к покойнику. Стараясь не глядеть на лицо, подобрал валявшийся рядом топор, с трудом, кривясь от брезгливости, снял добротный широкий пояс из толстой кожи и удивленно уставился на выпавший из-за него широкий кинжал с фигурной ручкой. Подхватив его на руки, Мишка поспешил к воде, сполоснул, потёр песочком… Медь!!! Кинжал был из меди! И, судя по довольно искусной рукояти, является произведением далеко не каменновекового искусства. В особенности если сравнить с кремневыми топорами, ножами и копьями, что он подобрал в качестве трофея и какими его сегодня попытались убить.

Он снова вернулся к трупу. Даже пояс, добротно выделанный из толстой кожи, имеет костяной крючок в качестве застёжки… И вообще, больше ни следа меди или ещё какого другого металла ни на ком из поспешно отбывших в мир иной, как и на лежащих без сознания, нет. Значит, медь здесь не знают… И то, что такой кинжал нашёлся у этого здоровяка, явно главного в группе из валяющихся сейчас на земле троих дикарей, которые гнали тоже дикаря, лежащего сейчас без сознания, но вполне живого, говорит о великой ценности меди в этом обществе, с представителями которого Мишке сегодня довелось познакомиться.

Пояс Мишка, чуть повозившись, надел на себя, прикрыв тем самым бока безрукавки. Заткнул за него медный кинжал, сделав в голове зарубку, что нужно изготовить для него подвесные ножны. С другой стороны в петлю вставил кремневый топор, взял в руки копьё. Ну что же, натуральный первобытный охотник, мать его… Хотя другой одеждой Мишка побрезговал. Много с ним в жизни за последнее время произошло, но до надевания кожаных штанов и полумокасин-полусапог с трупов он ещё не дорос. А верхних накидок у дикарей не было. Может, в том коробе? Но его Миша трогать пока не стал, решил разобрать уже «дома», на дереве.

Мельком промчалась мысль, что никого пиетета к мертвым и особого дискомфорта после убийства человека он не ощущает. Совсем, блин, одичал… Случайная мысль как появилась, так и ушла, ничем не тронув душу. И совесть Мишку совсем не коробила: не сам же он на них напал!

В таком виде он подошёл к заводи на ручье. Вода уже успокоилась и неспешно утекала дальше, а вот из её зеркала под отражением пробегающих в вышине облаков на Мишку смотрел совсем незнакомый ему человек. Он криво усмехнулся, отражение тут же повторило гримасу.

– Чёрт тебя, Мишка, дери, во что ты превратился… – Он стоял на берегу, рассматривая своё отражение. Не сказать, что лицо как-то сильно изменилось, нет. Но вот тело… Собственно, слабаком Миша никогда не был, но и до атлета ему было довольно далеко. Мышцы кое-какие были, ширины плеч тоже вполне хватало. А всё остальное… Да не особо и нужно оно было тогда. В особенности когда пошла студенческая жизнь, и на здоровый образ жизни было стремительно наплёвано в угоду алкоголю, курению и… слабому полу.

И вот теперь, по непонятной прихоти долбаных инопланетян, закинувших его на эту планету или просто из-за адаптации, аллергии или хрен его пойми чего вообще, но его метаболизм довольно сильно изменился. Во-первых, это скорость реакции, которая появилась непонятно откуда и, как выяснилось, заметно превосходит таковую у аборигенов. Во-вторых, какая-то сумасшедшая регенерация. Давешний порез уже зажил, оставив после себя на бронзовом от загара теле розовый шрам, а ведь прошло всего три дня! Да и общий фон здоровья заметно поднялся. За всё это время Мишка только блевал, но и то вначале это была, скорее всего, адаптация, а в последнее время – элементарный стресс. А так за всё время здесь он ни разу даже не чихнул, не то что засопливил… И это всё под открытым небом, на солнце и ветру, а также в дождь, сырость и промозглость. По-нормальному, так тут и пневмонией попахивает, а ему всё пофигу: бегает, прыгает, сурков ловит, но вот не болеет и всё тут!

И все бы хорошо, но весь его бывший жирок куда-то пропал, зато наросли тугие мышцы, хотя никаких специальных усилий для их развития Миша не прикладывал. И не просто мышцы, а самые настоящие жилы, не слишком большие, но очень твердые… Возможно, всё это естественно для выживания в дикой природе и удивляться совершенно нечему. Ведь те же броски дротиков, постоянный бег и какая-либо работа требуют массу энергии и сил. Эти изменения Мишку полностью устраивали, и ими он был вполне доволен, если бы не небольшое волнение из-за явных странностей. Случись это всё еще у себя, на Земле, тогда всё было бы вообще просто прекрасно.

Закончив разглядывать самого себя, Мишка вздохнул, снова грустной волной накатила тоска о доме. О доме настоящем, расположенном на планете Земля, и который где-то там, далеко-далеко за облаками и пустотой за ними…

На новые тычки незнакомец ответил стоном, а когда Миша вылил ему на лицо пригоршню воды, открыл глаза, приподнимаясь на локти, попытался встать. Ничего у него, разумеется, не получилось, и тогда он, уронив голову на песок и прикрыв глаза, быстро и сбивчиво о чём-то заговорил. Что тот хотел сказать, Миша, естественно, не понял, но вот общее его состояние и связная, путь и непонятная попытка общения Мишку неожиданно успокоили. Не станет же человек в таком состоянии проявлять агрессию, а значит, есть прекрасная возможность наладить первый… Мишка посмотрел в сторону трупов… Первый успешный контакт с местными.

Немного, конечно, смущала необходимость тащить этого безвольно валяющегося представителя местного хомо сапиенс на себе. Благо – недалеко. Главное – затащить его на крутой откос берега и продраться через кусты, а там… Там можно будет связать из копий волокушу и, сгрузив всё в неё, попытаться дотащить всё разом до своего холма. Расстояние отсюда до него небольшое, полкилометра по прямой, не больше. Мишка поднатужился, взвалил человека на плечо и, не обращая внимания на его возмущенные крики, припустил в сторону берега. С разбега забрался на осыпь, проломился через подрост и усадил парня на относительно ровный участок степи. Затем сделал неопределенный жест, мол, жди, смотался до берега за коробом и луками. Последними принёс копья.

Когда он пришел обратно в третий раз, то застал местного за копанием в коробе. Тот, совершенно не смущаясь, шарил в нём рукой в поисках чего-то. Мишка встал рядом, оперевшись о копье, и с интересом наблюдал. Наконец абориген что-то там нашёл и выудил на свет что-то завёрнутое в чистую шкурку. Развернул края и переложил на ладонь бледно-желтый кусочек очищенного то ли овоща, то ли ещё чего. Вначале укусил сам, но потом спохватился и протянул сверток. Миша отказываться сразу не стал, взял свёрток, поднёс к носу и понюхал. Запах был резкий и довольно знакомый, где-то он с ним сталкивался, причем ещё дома, на Земле. Пробовать на всякий случай не стал, просто вернул свёрток и продолжил размышлять. Так что же это? Что-то явно знакомое и почему-то ассоциируется с кофе.

Он представил чашку кофе, какую обычно пил отец с утра, при этом каждый раз капал в неё несколько капель темной жидкости из пузатой бутылочки с улыбающимся китаёзой, что всегда лежала на кухне в шкафу…