Дата Туташхиа - Маечабук Ираклиевич Амирэджиби

— Мосе-батоно, видишь, что вон там в кустах происходит?

Вгляделся и я. Вроде бы дети то ли в войну, то ли в казаков-разбойников играют. И много их. Дата даже удивился, откуда у этих несчастных такое потомство… От бога, отвечаю. Господь для голи детей не жалеет, сам знаешь. Ходить по мостам нам не положено. Давай, говорю, обогнем.

Обогнули мы мосток и пошли вверх. Подъем был довольно крутой. Мост остался от нас по правую руку, шагах этак в двухстах-трехстах. Мы одолели уже половину склона, вдруг слышим… поют. В той стороне, где мост.

— Да это же те, что там у мосточка, — сказал я.

— Ты о ребятишках? — Дата рассмеялся, — Лучше я помолчу. Может, мне все почудилось и я пальцем в небо? Одно скажу: дай нам бог добраться с миром до Асинеты. Не понимаешь? После поймешь.

После, так после. Только гложет меня какой-то червь и не дает покоя. Скажи, прошу, может, и я с тобой посмеюсь.

Дата видит, вроде бы я обиделся, и говорит:

— У моста сейчас всего несколько мальчишек. Они-то и поют, чтобы нас отвлечь. Остальные в засаде нас дожидаются. Вот-вот выскочат, жди.

Слова Даты еще как следует не дошли до меня, как у самого моего уха раздался дикий вопль, да какой — меня дрожь забила — и туча палок и стрел обрушилась на нас. Вопили кругом так, что разверзнись небеса — и то не заметил бы. Ошарашенный, я не мог двинуться с места, пока камень величиной с кулак не своротил мне скулу. Дата бросился бежать. Вот уж не думал, что приведется увидеть Дату Туташхиа таким перепуганным. Сбежал. Набросилась на меня вся эта прорва детишек, посыпались невесть откуда — ну, саранча…

— Беда, Мосе Замтарадзе, — сказал я себе. — Держись!!! — Выхватил револьвер из-за пазухи, выстрелил. Всего раз и выстрелил, а хватило на всех! Одни тут же отбежали. Другие, побросав камни, остановились как вкопанные, стоят разиня рот, как смерть бледные.

— Чтоб ни один ни с места! Не то всех перестреляю, по одному перебью, змееныши! — крикнул я на всякий случай.

— Мосе, возьми себя в руки и не бери на душу грех детоубийства! — донесся снизу голос Туташхиа.

— Чего им надо, пропади они пропадом?

В ответ я услышал громкий смех Туташхиа.

— Кто вы такие, бесенята, чего вам нужно?

Ни слова. Стоят нахохлившись, губенки сжаты.

Дата вылез из оврага и говорит:

— Они же дикари. Чужого человека не видели. Да не только человека, покажи им паровоз или карету — камнями забросают. Вот с такими детишками, да еще с женщинами врагу не пожелаю столкнуться… Спрятал бы револьвер — стрелять не придется!

— Ты что, спятил, Дата-батоно? Эти щенки чуть не перегрызли нас — да я их всех вмиг на тот свет отправлю, другим неповадно будет. Перестреляю всех. Чтобы на Мосе Замтарадзе руку поднять! Да такого храбреца еще на свет не появлялось!

Мать честная, на кого они были похожи! Оборванные, грязные, одни кости торчат. Видел я лисиц в клетке — такой же хищный и острый взгляд был и у этой ребятни.

— Не бойтесь, ребята! — услышал я девчоночий голос. Нечего сказать — девочка! У таких девочек в наших краях уже трое бегают и четвертого ждут. — Мы — дети. Они в нас стрелять не посмеют.

— Что делать будем? — спросил я Дату.

Он молчит.

— Кто вы такие и чего от нас хотите? — обратился я к оборванцам.

— Вы враги Архипа, — закричала в ответ та же девочка, и все снова схватились за камни и палки.

— Враги?.. Да мы гости его. Он нас как родных братьев любит. С чего это вы взяли?.. Большая девочка, а такое говорить не стыдно?

— Бабушка Асинета сказала. Она всегда правду говорит.

Вот, оказывается, откуда напасть…

— Ну, хватит, ребята, ступайте играть, — сказал Дата.

— Не пускайте их! — крикнул кто-то, и шагу мы не сделали, как они окружили нас со всех сторон.

— А ведь и правда, кое-кто из них сейчас вознесется на небо, — сказал я.

— Брось, Мосе, — сказал Дата, — сам знаешь, на детей у тебя рука не поднимется.

Это была правда. Я сам это знал, но они лезли и лезли и как отцепиться от них, — хотел бы я знать.

На каторгах, да и на воле, за долгую жизнь в абрагах сколько перепадало на мою долю… — но с детьми. судьба не сводила. Поглядел я в одну сторону, в другую. Заметил мальчишку, который целился в меня острой, как вертел, стрелой…

У всех в руках голыши, и за пазуху полным-полно камней набрали. А что у них в головах, что через минуту выкинут — поди пойми! Такую кровожадную толпу, может, кто и видел, не знаю, а мне не случалось! Поглядел я на Дату — лица на нем нет.

— Скажите, родненькие, что вы с нами делать думаете? — спросил я.

Брось, Мосе-батоно, не до шуток, так мы ничего не добьемся. Что-то придумать надо. Палить по детворе я не буду — как хочешь, не могу этого греха на душу взять, а что они нас на шашлык пустят, это уж поверь мне.

Дата Туташхиа, посули ему царский трон, врать не стал бы. Да и я не великий был охотник до хитрости и вранья. Но нужда и кузнеца научит сапоги тачать. Что верно, то верно. Припрет нужда, мозги так завертятся — после сам не поверишь: неужели я придумал?!

— Вот вы говорите, мы враги Архипа, а мы только что стояли втроем у колодца: Архип, я и господин Пориа… — повел я, и, представьте, эти бесенята чуть-чуть убавили шаг.

Ладно, думаю, убавить убавили, но не остановились, надо чего-то еще подбросить… Чего бы… чего?.. Ну, будь, что будет.

— Хотите знать, что нам показали? Тоннель! Вот-вот в колодец выйдет. Если не сегодня, так уж завтра ждите…

Застыли все, с места не сдвинешь, уставились на меня, будто я весть о явлении Христа принес.

— Кто сказал? — спросила девочка.

— Зебо. И господин Пориа подтвердил, а знаете, кто он, господин Пориа? Господин Пориа — первый в мире мастер по тоннелям и прочей такой чертовщине. В Лихской горе туннель знаете? Это господин Пориа прорубил. Сетура просил меня срочно привезти господина Пориа из Кутаиси, и дело близко к тому, что Зебо вот-вот ударит в колокол, и тогда…

…Завопили все разом. Земля дрогнула. Качнулись небеса. Хотите верьте, хотите нет, а с перепугу я чуть о земь не грохнулся. Думал, они снова