Бэкап - Алексей Кунин

– И ваше оправдание ознаменовалось новыми миллиардными контрактами, – с иезуитской улыбкой кивнула Гольм. – Я понимаю: еще бы, за пять лет, которые длилось дело, вы получили воистину мировую известность. Такую, что в 2045-м, по оценке нашего журнала, ваша компания занимала треть рынка частных военных услуг, а шесть лет спустя, поглотив знаменитую «Academi»[28], стала самым крупным игроком в этом бизнесе.

– Я бы посчитал это небольшой компенсацией за годы уголовного преследования, – откинулся я на кресло, подставляя спину волнам массажера. – И за понесенный материальный ущерб, – внутри заурчало, неприятно сжался желудок.

– И за моральный вред тоже? – с показной невинностью спросила Ванесса. – Я имею в виду прозвище, которым вас тогда награждали многие медиа: Ангольский палач, если не ошибаюсь?

Я вдохнул сквозь зубы, как от внезапного тычка в бок. Бардзини что-то гневно забормотал, и Воронов скривился, словно укусив лимон. Вопрос ниже пояса – его промашка. О прозвище, вытащенном сейчас Гольм из нафталина прошлого, забыли лет через десять после окончания судебного процесса. Еще бы не забыть, особенно если вспомнить усилия, приложенные мной для этого.

Сотни миллионов ушли на гонорары адвокатов, ежегодно предъявляющих десятки исков любому изданию, упомянувшему Ангольского палача. Больше миллиарда было потрачено на прямой подкуп редакторов, чтобы неполиткорректное, по отношению к уважаемому, оправданному судом члену общества, высказывание было вырезано из статьи или голофильма. Миллионы тратились ежегодно на мониторинг Гипернета и замусоривание специальными бригадами любого форумного топика или хэштега, где всплывали события в Луанде и мое в них участие. В результате, уже лет двадцать прозвище в связке с моим именем не всплывало, и вот на тебе.

– Люди часто бывают несправедливы к тем, кто добился какого-то успеха, – наконец сказал я. – Да и вообще, разве есть что-то в нашей жизни, что определенно можно назвать черным или белым? Ангольцы называют меня палачом, а в Гонконге дети и внуки сотрудников «HKBC», спасенных моими людьми, до сих пор называют сыновей Питером.

– Но сотрудников там было не больше тысячи, – сказала Ванесса. – А ангольцев было убито больше восьми тысяч.

– А если бы среди той тысячи были ваши родители? – спросил я. – Ваша мать ведь из Гонконга, если не ошибаюсь?

– То есть, в случае необходимости, вы бы и сейчас поступили точно также? – проигнорировав мой вопрос, спросила Гольм, в погоне за «жареным».

– Безусловно.

Ванесса победно улыбнулась – будет, чем порадовать читателей, а я лишь глотнул виски, представляя ее лицо, когда редактор вырежет из статьи малейшие упоминания об Анголе и моем прозвище.

– Я бы хотела еще поговорить о 2052-м, – заговорила она вновь. – Тогда решением ООН было отменено распространение Международной конвенции о борьбе с вербовкой, использованием, обучением и финансированием наемников, на сотрудников частных военных компаний. В результате, следующие двадцать лет стали настоящим расцветом рынка военных услуг. Правда ли, что это решение во многом появилось благодаря вашим усилиям?

– Я тогда выступал исключительно в роли консультанта, – пожал я плечами. – И уверен, что другого выхода у них не было. Вы, как журналист, должны помнить, сколько возникало в то время конфликтов. Иранский имамат распадался, разные ветви саудитского королевского дома воевали за власть, коалиция восточноевропейских государств распалась и погрязла в территориальных спорах, Япония и Тайвань предъявили претензии на прибрежные провинции Китая… Я уж молчу про Африку. Так что у ООН не было другого выхода, кроме как позволить вступить в игру транснациональным корпорациям. А те, в свою очередь, для защиты своих интересов, нуждались в частных армиях. Всего лишь колесо истории.

– Но ведь колесо можно подтолкнуть или подмазать, – заговорщицки подмигнула Гольм, – не так ли? – По подсчетам «Military Review», за последние двадцать лет более ста двадцати государств, не считая приватных корпораций, обращались за услугами к той или иной частной военной компании. И львиная доля контрактов досталась вашему детищу. Назовем это совпадением.

– Отличная формулировка, – кивнул я. – Но зря вы намекаете на то, что я пользовался какими-то обходными путями для получения контрактов. Объяснение очень простое: я создал лучшую частную военную компанию со времен кондотьеров. И еще: я никогда не нарушал заключенный контракт или данное кому-либо слово. Так что любому заказчику контракт с «MTR Inc» давал больше, чем просто безопасность. Он давал уверенность в завтрашнем дне.

– Вы сейчас говорите совсем как управляющий моего пенсионного фонда, – улыбнулась та.

– Возможно. Только от пенсионного фонда зависит, получите вы деньги или нет, а от меня, зачастую, зависела жизнь заказчика, – откликнулся я. – И моих людей, безусловно.

– Хорошо, – пробормотала смущенно Ванесса, снова склоняясь над планшетом. – Мы разместили на нашем сайте опрос, какой из контрактов, заключенных частными военными компаниями за последние двадцать лет, запомнился читателям больше всего. Думаю, вам будет интересно узнать, что четыре позиции из первой пятерки лидеров – это контракты «MTR Inc». – Она посмотрела на меня с немым вопросом. Я кивнул.

– На пятом месте, – начала читать она, – уничтожение в 2058-м пиратских баз на побережье Сомали, Кении и Танзании, по решению ООН. На третьем – соглашение в 2055-м с правительством ЮАР на подавление сепаратистского движения белого меньшинства, возглавляемого Алексом Манделой. На втором – контракт 2061-го, когда ваша компания получила заказ от ЮАР же на обеспечение безопасности алмазных месторождений. Знаменитый тем, что вам пришлось вступить в противостояние с израильской «Defensive Shield», заключившей аналогичный контракт с Намибией.

– Давайте побуду в роли прорицателя, – прервал я ее, – и предположу, что на первом месте – мое соглашение пятнадцатилетней давности с правительствами Франции и Алжира о поддержке Иностранного легиона в его противостоянии с мятежниками из исламской «Ансар аш-шариа».

– Угадали, – кивнула та и снова бросила шар. – Это когда вы оказались в эпицентре скандала с исчезновением в неизвестном направлении золотовалютного запаса Алжира. – Голова Бардзини, жующая бутерброд, напряглась, щеки заволновались, кадык заходил в попытке мгновенно проглотить ломоть лосося.

– Ну, – развел я руками, – скандал – это одно, а доказательства – совсем другое. Уверяю вас – несчастные четыреста тонн золота – это совсем не то, что может сподвигнуть меня на противозаконные действия. Каких-то сорок миллиардов по старому курсу. Так и запишите. И еще добавьте, что служба безопасности моей компании принимает самое активное участие в розыске виновных. Я верю в то, что мы их найдем – и покараем. Вот так прямо и напишите.

Голова Воронова закивала, гарантируя, что именно так в статье и будет написано.