Футарк. Первый атт - Анна Орлова

— Ну?

— Только между нами, — потребовал я. В конце концов, инспектор спасал меня от необходимости фланировать среди дам и имел право знать мой маленький секрет. — Цветоводство.

Лицо Таусенда приобрело неописуемое выражение.

— Цветоводство?.. — произнес он, смерив взглядом мою внушительную фигуру. Чтобы смотреть мне в лицо, инспектору приходилось задирать голову. — Это как моя Джейн, что ли? Всякие там… ромашки-лютики?

— Не совсем, — уклончиво ответил я. — Но очень вас прошу…

— Да уж можете не просить, все равно никто не поверит, — хмыкнул он. — Ладно там трубки коллекционировать, вот как я, или еще что, но…

— Ах вот в чем ваш секрет! — рассмеялся я. — Ну, квиты, инспектор!

— Квиты, — согласился он, и тут приятную беседу пришлось прервать: гостей пригласили к столу.

С одной стороны, мне повезло: удалось оказаться достаточно далеко от лорда Блумберри с его бесконечными лошадиными историями. С другой стороны, не очень: рядом очутилась чересчур пышно разодетая девица. Вернее, сперва я решил, что это замужняя дама — на ее пальцах и в ушах сияли бриллианты, — но вскоре выяснилось, что это не так. Кажется, семейство мисс Флип недавно переехало в наши края, поэтому прежде я ее не видел. С третьей стороны, мне снова повезло — напротив сидела миссис Таусенд и смотрела на меня с большим сочувствием. С четвертой тоже все было хорошо: по левую руку восседала пожилая миссис Фландерс, а тетушка Мейбл (с которой я и парой слов не успел перемолвиться) с Сирилом оказались вовсе на другом конце стола.

Ужин длился бесконечно. О, повара у лорда Блумберри были выше всяческих похвал, а я никогда не откажусь от подобных яств, но все удовольствие от них мне отравляла необходимость развлекать юную соседку (миловидную шатенку с приятными ямочками на щеках). Я улыбался, внимательно слушал щебет мисс Флип, рассказывал ей о нашем городе, время от времени взглядывая на миссис Таусенд в поисках моральной поддержки, а сам с тоской ждал окончания ужина.

Наконец эта пытка завершилась, и джентльмены удалились, чтобы выкурить по сигаре, пока дамы будут пить чай и сплетничать. Я не курю, но табачный дым меня вовсе не раздражает (к тому же иного способа отделаться от дамского общества не существовало), поэтому проследовал за остальными. Вот тут-то мое везение и окончилось: я угодил прямо в жаркие объятия лорда Блумберри, и он, выпуская ароматный дым, принялся рассказывать мне о своем новом скакуне со странной кличкой Наливное Яблочко и родословной едва ли не более длинной, чем у самого лорда. Оставалось только терпеть, внимать хозяину дома, кивать в нужных местах и подавать реплики вроде «вот как!», «да-да», «неужели?» и думать о том, что сейчас я мог бы сидеть у камина или в оранжерее среди своих малюток вместо того, чтобы настолько бездарно тратить время. Инспектор посматривал на меня с сочувствием, но помочь ничем не мог: в лошадях он не разбирался вовсе. А еще меня крайне интересовало, куда запропастился Сирил…

Когда наконец можно было откланяться, не нарушая никаких приличий, я ощущал себя так, словно прошагал миль двадцать по труднопроходимой местности, отбиваясь от опасных хищников, причем еще и тащил на спине набитый камнями мешок.

Откинувшись на спинку сиденья автомобиля, я посидел пару минут, приходя в себя, потом завел мотор и поехал домой. Окна я держал открытыми, чтобы выветрился запах табачного дыма и чтобы можно было надышаться ароматным ночным воздухом. Свет фар бежал впереди, надо мной плыла луна, как единственная фара какого-то небесного мотоциклиста, а я чувствовал страшную усталость.

И тут сзади посигналили. Я вздрогнул и чуть притормозил, завидев в зеркале заднего вида свет фар. Со мной поравнялся автомобиль инспектора, и он, высунувшись в окошко, прокричал:

— Я так и знал, что вы меня обманете, мистер Кин! И насчет цветоводства вы меня разыграли, верно?

Я только улыбнулся. Пусть думает как ему угодно!

— Ладно, если досюда доехали, то и до дома доберетесь, — фыркнул Таусенд. — Только не гоните!

Он умчался вперед, а я не хотел торопиться. Все равно вечер пропал…

— Ларример, — сказал я, входя в дом. Верный дворецкий не спал, дожидаясь меня. — Я смертельно устал.

— Понимаю, сэр, — скорбно сказал он и втянул ноздрями воздух. — И пропахли весь, как углежог…

— Да. Поэтому, Ларример, принесите мне… — Тут я передумал. — Нет, ничего не надо. Я иду спать. И не будите меня завтра.

— Хорошо, сэр, — сказал он. — Только позвольте забрать вашу одежду, сэр. Ее необходимо проветрить и вычистить.

— Разумеется.

Я дождался, пока он уйдет, а сам, облаченный в халат, достал из тайника (другого, у отца их было порядочно, в спальне в том числе) бутылку хорошего коньяка. Мне нужно было вознаградить себя за страдания…

Следующим утром я пребывал в крайне дурном настроении: голова болела так, будто я не спал вовсе.

Я спустился к завтраку сонный и разбитый, уселся за стол и раскрыл лежащую передо мной газету. Нужно непременно навестить моих питомцев — они всегда благотворно влияли на мое самочувствие!

Дворецкий, как всегда невозмутимый, поставил передо мной тарелку с какой-то непонятной размазней.

— Это что, овсянка, что ли? — с недоумением спросил я. Обычный мой завтрак составляла яичница с беконом, несколько мясных блюд на выбор, вроде тушеных почек, отварного языка и паштета из телячьей печени, а также кофе с различными сластями, свежими булочками и тостами…

— Так точно, сэр! — все также невозмутимо подтвердил Ларример, слегка склонив седую голову (его волосы все еще заметно вились, как ни пытался он пригладить их маслом).

— Вы уверены, что она съедобна? — поинтересовался я, с опаской прикасаясь ложкой к этой гадости. Признаюсь, в путешествиях мне доводилось питаться так, что в приличном обществе не расскажешь, но дома… Это было как удар под дых!

— Несомненно, сэр! — заверил Ларример почтительно. — К несчастью, кухарка захворала, сэр, и несколько дней не сможет работать.

— Несколько дней?! — содрогнулся я, осознавая весь ужас своего положения. — А кто готовил… это?

— Я, сэр! — с заметной гордостью сообщил Ларример, должно быть гордясь своими кулинарными способностями.

Я посмотрел на овсянку, из-за многочисленных комков напоминающую склизкую пузырчатую жабу, и содрогнулся…

Признаюсь, я одолел эту мерзкую кашу, как иные одолевают врага: в тяжелом бою, превозмогая упорное сопротивление. Ларример умиленно наблюдал за процессом поглощения своего творения. Открыто сообщить ему, что я думаю о таком завтраке, мне не позволяло воспитание (а также опасение смертельно обидеть верного старого дворецкого).

Наконец враг был повержен.

— Уф! — Я с чувством невыразимого облегчения откинулся на спинку стула и поинтересовался: — Почта сегодня есть?

Впервые на моей памяти спокойный, как вечные льды, Ларример залился краской.