Остаточная деформация - Катерина Терешкевич

Берт не удержал, и язь выскользнул из пальцев, шлёпнулся на влажную землю.

— Зачем? — задал он глупый вопрос.

Какая разница? Всё равно живое уже стало неживым.

— Как — зачем? Ужинать будем. Для этого, собственно, рыбу и ловят. Остальное — так, баловство. Почистишь?

Берт сдержал брезгливую гримасу, но Пети заметил. Конечно, он всегда всё замечал. Такой уж замечательный гел.

— Василь сказал, что мне не хватает крепости души. — Берт хотел, чтобы прозвучало иронично с оттенком сарказмом, но вышло виновато. Как всегда. — Но ты не волнуйся, прижмёт — научусь.

Пети какое-то время молчал, потом хмыкнул, подобрал дохлую рыбу и заявил:

— Дурень твой Василь. Есть у тебя крепость души. Могучая такая, непрошибаемая. И в этой крепости твоя душа пересидит все неприятности. Костёр разведёшь?

— Разведу, я умею, — обрадовался смене темы Берт. — И грибов принесу, вон там, в ельничке, должны быть хорошие маслята.

Пети только вздохнул.

***

В уютной и просторной больнице на краю Гелио, в самый глухой предрассветный час проснулся один из больных «синдромом четвёртого греха». Раньше он был работником родильного дома, увлекался старинными музыкальными инструментами, преимущественно догельской эпохи. Неплохо играл на виолончели и тромбоне, слыл интересным собеседником. Его звали Галилео, но он уже четыре года не отзывался на своё имя, а из этих стен не выходил почти семь лет. Бывший Галилео считался старожилом больницы. На самом деле были трое пациентов с большим стажем, но о них не любили упоминать. Зачем тревожить мёртвых? Их тела и так разъяли на части, а мозги — чуть ли не на молекулы в попытках доискаться правды о причинах новой болезни. Не доискались. Абсолютно здоровые гелы, только в какой-то момент мозг отдал их телам команду умереть, и они умерли.

Бывший Галилео пока не собирался умирать. Он тихо поднялся с постели, покружил по своей комнате, остановился перед окном и издал низкий урчащий звук, почти рокот. Потом повысил тон, перейдя к монотонному гудению. Из-за стены слева его странную песню поддержал бывший куратор детской стаи, а через три минуты гудела вся больница.

Персонал тщетно добивался тишины всеми возможными методами. Гудение стихло само, через двадцать семь минут. Больные разбрелись досыпать, такие же тихие и равнодушные, как всегда. Бывший Галилео, перед тем, как лечь, несколько раз взмахнул крыльями.

***

Ури и Никодим не вернулись с последней Последней битвы. Так сказал Йоган утром.

В обед инструктор принёс два пера — светлое, почти серебряное, и глухо-серое, цвета воронёной стали. Нёс он их, завернув в суконный берет, грязный, как вчерашняя рыба.

Отдал оторопевшему Берту.

— Сходи в третью комнату, от выхода направо, положи там, — сказал-приказал в обычной своей манере. — Сегодня сам занимаешься. Завтра спрошу.

Он не задал даже тему занятия. Ушёл, грохоча крыльями и сапогами.

Третью комнату направо Берт нашёл сразу, невозможно заблудиться. Никогда здесь не был… В Здании тысячи комнат, не удивительно.

Посреди пустого квадратного помещения стояла огромная сетчатая корзина, почти доверху полная перьев из псевдометалла. Тусклых от смерти, но всё таких же острых.

— Такая вот статистика, — пробормотал Берт, стараясь дышать ровно.

Пристроил то, что осталось от Никодима и Ури, с краю кучи. Прикрыл беретом, поскольку не знал, что с ним делать. Пусть те, кто знают, потом сделают правильно.

Глава 9. Грааль и мухи

Муха моя муха,

Нашепчи мне в ухо,

Что не всё так глухо,

Как в танке… Л. Сергеев

Паола

Муха сидела на обеденном столе и тщательно «умывалась» ворсистыми лапками, кокетливо поглядывая на бывшего гела фасеточными зенками. Берт смотрел на муху и понимал, что окончательно сошёл с ума. Начал-то сходить гораздо раньше, с того дня, как согласился принять участие во всей этой дурацкой авантюре. Да, на него давили, но он мог проявить твёрдость и… Не убили бы, в конце концов.

Да кому он врёт?!

Нет у него никакой твёрдости, он дохляк и тюха, не способный направить к ёжикам даже муравья. Какая там крепость?..

Вот и сейчас.

Габи предупреждал, Пети предупреждал, а инструктор и вовсе в матерно-категорической форме заявлял, что побасенки о Граале — самая возмутительная и всепроникающая брехня из пропагандистского арсенала рогатых сволочей. И что? Помогло это знание, когда Айрин подняла на него потемневшие от отчаянья и надежды глазищи?

А теперь ещё и муха на солярных крыльях.

***

— Если я найду Грааль, то смогу вернуться домой и буду счастлива с тем, кого люблю, — заявила Айрин с непрошибаемой уверенностью. — Ты поможешь мне искать? Я не обижусь, если откажешься, честно, в этом ты точно не клялся.

— Нет никакого Грааля, — безнадёжно сказал Берт. — Сказки это, миф.

— Сказка ложь, да в ней намёк, — явно процитировала Айрин. — Ну да, никакая это не чашка с ручкой, ясен пень, но не может его не быть, понимаешь?

— Нет.

— Осёл гельский. Во всех культурах он есть, с разными названиями, но на бабли одинаково ведь! Не может же быть, чтобы всё на пустом месте?

— Может, — Берт не скрывал тоски, — если у всех мечты примерно одинаковые. Чтоб всех благ, сразу и задаром.

— Что — задаром?! — взвилась Айрин. — Его ж ещё поди найди! Можно с жизнью расстаться, пока найдёшь.

— Тем более дуристика. И вообще, с чего ты взяла, что Грааль здесь, на Паоле?

— Здесь — самое начало времени, Берт. Так йорнские учёные посчитали. Где ж ему ещё быть-то?

И Берт смирился, проглотив научные аргументы. Он не в силах просто взять и убить последнюю надежду. Через миг зло подумал, что, как всегда, придумал оправдание своей неспособности долго сопротивляться чужой воле.

— Ладно, Айри. Пойдём поищем, а я заодно проведу кое-какие замеры. Не найдём — так прогуляемся.

Она заверещала что-то неопределённо-восторженное и повисла у него на шее. Было приятно, но немного неловко. Она же с самого начала знала, зачем притворяться?

*

Сэм хмыкнул.

— А что, Айрин, и план у тебя есть? — он не скрывал насмешки, скрывал он тревогу.

Ещё бы. Ещё неделю после нападения отказников посёлок жил, по сути, на военном положении. Староста во главе небольшого, хорошо вооружённого отряда из лучших бойцов дважды делал вылазки по окрестностям. Вроде было тихо, агрессоры отступили далеко, жизнь вернулась в привычную колею, но Сэм почему-то продолжал нервничать. Позавчера Трещина выплюнула ещё одного разведчика, невезучего, из тех, что попадают в десять процентов потерь, а это считалось здесь нехорошей приметой.

— Есть, — сказала Айрин уверенно.

— Лес вокруг, — напомнил Сэм.

— Берт умеет жить в лесу, — отбила девушка. —