Пара для дракона, или погаси последний фонарь - Алиса Чернышова

Собственно, он не представлял себя там, где ничего не взрывается, никто не дерётся и адреналин не кипит: в его жизненной философии древний тезис из техногенного мира "Война — отец всех, царь всех: одних она объявляет богами, других — людьми, одних творит рабами, других — свободными" был возведён до абсолюта. Если бы у него вдруг случилась могила, то этой фразе определённо было бы самое место на надгробном камне. Хотя откуда? От ребят вроде него редко остаётся то, что можно похоронить.

Его такая перспектива устраивала.

Дорин обожал запах дыма, крови, пота, дрожь, которая проходила по телу от бушующей повсюду магии, а ещё — тот особый металлический привкус, который оседает на языке посреди хорошей бойни. Его ни с чем не спутать. Ещё он любил вседозволенность и внутреннюю свободу, которую дарила война.

Но всё же даже это было вторично.

Больше всего вышеперечисленного он жаждал чувства пограничности. Он его так называл. Может, у такой штуки было другое название, поумнее — даже наверняка. Менталистам нравится придумывать длинные названия. Но суть от этого не менялась, и была она проста: если ты разок заглянул смерти в глаза, побывал одной ногой там — ты захочешь ещё. Это есть в насилии и в сексе, но больше всего этого именно в смерти: завораживающий привкус, ослепительный миг, когда на грани гибели ты чувствуешь себя невозможно, совершенно живым. И потом жаждешь во что бы то ни стало повторить.

Тот, кто этого не испытывал, в жизни не поймёт. Куда уж там? Слишком интимное это ощущение, не из тех, что можно облечь в слова.

Испытать его могут не все, но привыкание — мгновенное. И он умел отличать тех, кто подсел. Самое забавное, что многие из них искренне хотели мира, мечтали о домике с садом, семье, покое... о чём там ещё принято вещать в этих зефирно-идиотских бреднях об идеальной среднестатистической жизни? Дорина это только забавляло. Он уже видел этот знакомый блеск в глазах и знал: либо присядет на какой-то психотроп типа выпивки, пытаясь одной зависимостью выбить другую, либо вернётся на войну. Какой уж там домик с садом...

Дорин был честен с самим собой и не придумывал такой ерунды. Его жизнь была вот здесь, прямо сейчас, и он предвкушал момент, когда взрыв раскурочит особняк лорда Ижена.

Потому что это будет весело. Он любил веселье.

* * *

Взрыв ошеломил Лимори — но не так сильно, как мог бы. Всё же, опыт столкновений с боевыми магами сказывался: эта братия часто что-либо взрывает. Так уж вышло, что большинство боевиков — пирокинетики, а большинство пирокинетиков — пироманы и адреналиновые наркоманы.*

*Ни для кого не секрет, что семьдесят процентов боевых магов — огненные стихийники. Разумеется, во многом это обусловлено той разрушительной силой, которой обладает огонь даже в малых количествах. Нужно растратить не так уж много энергии, чтобы сжечь дом, а вот затопить, сдуть, разрушить землетрясением и так далее достаточно сложно и, главное, затратно. Позволить себе подобное могут только истинно могущественные существа. Огненным проще: даже самый слабый пирокинетик способен натворить много разрушений, ибо, как известно, для пламени главное — искра. Однако, было бы ложью говорить, что огненные становятся боевиками только по этой причине. Честнее было бы отметить, что любой маг похож на свою магию, а магия — на мага; иными словами, сила является продолжением и неотъемлемой частью личности. Стихийниками огня принято восхищаться, рисовать их на гербах разных боевых факультетов с пульсарами наперевес, но это не отменяет простой и логичной правды: огненные маги предпочитают военное дело, потому что им по-настоящему нравится, когда всё вокруг горит... а ещё драться и убивать.

Вой активированных защитных чар оглушал, а удар о стену выбил дух, но драконий наряд уберёг Лимори от травм, а выработанный в боях инстинкт позволил быстро вскочить. На какую-то долю секунды она вообще почувствовала облегчение от того, что ей не пришлось самой ничего разрушать. Нападение и уничтожение никогда не были её вотчиной. А вот защита и маневры...

Лимори ужом метнулась за чудом устоявшую колонну как раз в тот момент, когда штурмовая группа проникала в проделанную взрывом брешь. Ей была знакома такая тактика — боевики часто её использовали.

Правда, те, кто ворвался в особняк Ижэ, заставили её изумлённо заморгать. Полулюди-полузмеи... возможно, оборотни-рептилии в частичной трансформации? Ей не приходилось ни видеть таких существ ранее, ни даже читать о них. Как же интересно узнать побольше об этой расе! Но пока надо думать.

Будто всё происходящее — очередная шахматная партия.

Лимори осторожно потянулась к силе Тьмы и завернулась в тишину и пустоту, как в покрывало. Теперь она была незаметна и неосязаема, стояла на грани между мирами живых и мёртвых. Практически никакие органы чувств не могли уловить её — разве что очень зоркие глаза. Но по опыту она знала, что оборотни и иже с ними крайне редко полагаются на зрение.

Она не прогадала: оказавшись внутри, люди-змеи быстро пошевелили в воздухе раздвоенными языками. Очевидно, этот способ считывать окружающую действительность они унаследовали от своих животных прародителей. Не почуяв её, один из них — видимо, главный — начал жестами раздавать быстрые команды. Это было кстати: пусть ради "побега" Лимори Даани и ослабил систему безопасности, но всё равно защитных чар, наложенных на особняк, было предостаточно. Она слышала и чуяла, что несколько людозмеев, устремившихся внутрь, уже вступили в схватку со статуями-охранниками и овеществлёнными призраками.

"Надеюсь, они не разрушат библиотеку", — подумала она и осторожно обогнула колонну. Змеи любезно прорубили для неё выход, и она собиралась им воспользоваться.

* * *

Дорин чуял, что что-то не так.

Не глазами там или ушами, но задницей, побывавшей во множестве переделок. Тут ничего удивительного: солдат без такого чутья — корм для червей.

У него, Дорина, было отменное чутьё. И сейчас оно подсказывало две вещи. Первая — они слишком уж просто пробились в особняк. Второе — кто-то их пасёт, притом не профи. Слишком внимательный, плотный взгляд, от которого затылок прям чешется. Опытные ребята так не смотрят — знают, что сразу спалятся.

Тот, кто таращился на Дорина, не знал.

Проблема в том, что ни нюх, ни тепловые рецепторы ничего не улавливали; он не ощущал хвостом вибрации чьих-либо шагов. И всё же, поблизости кто-то был. И этот некто был скорее добычей, чем охотником.

Интересной добычей.

Он притворился, что купился на уловку неведомого наблюдателя, а сам попытался потихоньку его срисовать. Та самая задняя интуиция говорила, что этот некто — живое существо, и Дорин предпочитал верить чутью, пусть даже обоняние и осязание твердили об обратном. Но что в таком случае остаётся?

Несколько пассов руками — и его зрение перестроилось, улучшилось в разы, фиксируя любое движение. Угол обзора увеличился, замыкая ловушку. Ну-ка, где ты?..