Скорпионья сага. Cамка cкорпиона - Игорь Белисов

– Идеальный солдат!

– Воин, – поправил меня Соломоныч.

– И в чем отличие?

– Отличие в интеллекте. Солдат – тупое орудие чьих-то приказов. Воин – тот, кто следует своим индивидуальным путем.

– Так они ж разбегутся.

– Да, разбегутся, верно. И каждая из сторон будет вести к победе. Пойми, в современной войне нет линии фронта. Враг рассеян вокруг. Его следует обнаружить. Цель – поразить. Сверхзадача – выжить.

Йодная сеточка ветвилась подобно кроссворду. В середине багровел очаг поражения. Я оказывал раненому первую помощь, а тем временем мои мысли разбегались ассоциациями.

– Скорпион, – кряхтел раненый, – конечно, не человек. Муштровать ходить строем его бесполезно. Зато можно обучить настигать и жалить врага. Впрочем, и даже не это главное. Любая война – это истощение энергии обеих сторон. Выигрывает тот, кто продержится дольше. Поэтому воин – не тот, кто всегда побеждает. Но воин – непременно тот, кто никогда не сдается.

Я закончил художество. Завлаб натянул штаны. Мы вернулись к рутине каждодневной работы. Отныне и впредь наши будни тишайших биологов для меня озарились воинственным светом.

В конце дня, собираясь домой, я все же поинтересовался:

– А что насчет конвенции о запрещении биологического оружия?

– Ты действительно веришь, что конвенции заключаются, чтобы их соблюдать? – ухмыльнулся сквозь встречный вопрос Соломоныч.

– Получается, мы работаем на войну?

– Нет, не так. Мы работаем на науку. Наше дело – открытия, а уж дело обычных людей, к чему и как наши открытия применить.

Вскоре моей диссертации дали название: «Адаптивное поведение скорпиона в условиях мегаполиса средней полосы». Вполне мирное такое название. На мой вкус, чуть слишком витиеватое. В духе нашей науки, в которой хорошим тоном считается пудрить мозги. Однако работал я теперь с осознанием роли в проекте, несущем серьезную стратегическую перспективу. Все было правильно. Я стал настоящим ученым.

Но все чаще тревожил вопрос: неужели правда будет война?

Всякий раз, вернувшись домой, видел ее у телеэкрана.

Припоминается вечер, когда между нами опять начались неприятности. В тот вечер она смотрела «Поле чудес», развлекательную передачу, ровесницу новых времен, быстро завоевавшую народную популярность. Злоязыкие остряки, правда, к официальному названию той передачи непременно добавляли «в стране дураков». Так или иначе, это было вполне безобидное шоу: в прямом эфире люди просто играли в слова.

Я застал кульминацию. Разбитной весельчак ведущий, уже тогда – с налетом усталости в грустных глазах, соблазнял суперигрой вышедшую в финал тетку, внешности дородной и манер незатейливых. Она могла взять уже заработанную бытовую технику и уйти. Но тетка рискнула, выбрала черный ящик.

К всеобщему восторгу в тот раз в ящике лежали ключи. На подиуме сверкал «жигуль» – шаха цвета «сафари».

Бедняжка заерзала, таращась в сияние экрана. На ее повлажневшем лбу вздулись тугие вены. Недавно у нее диагностировали беременность, и кто знает, как могли отразиться страсти телеболельщицы.

– Расслабься. В твоем положении вредно так волноваться.

– Для меня вреднее быть в отрыве от жизни.

– Это не жизнь. Это подмена жизни. Людей одурачивают.

– Одурачивают?! – разозлилась она. – Так поди выиграй, раз ты такой умный!

Ну дураком-то я себя, разумеется, не считал. По правде говоря, не встречал человека, который признал бы в себе дурака. Во всяком случае, я понимал: она скучает, ее нужно развлечь. На следующий день после работы поехал к родителям. Из маминой библиотеки я сделал выборку книг, которые, на мой взгляд, могли Бедняжку заинтересовать, заполнить ее пустоту, засеять ее семенами разумного, доброго, вечного, одухотворить ее мысль и ненавязчиво приобщить к культуре.

Я опоздал. Вернулся домой чуть позже обычного. Она встретила ледяным надутым молчанием. Улыбаясь и вытирая пот – а книги были весьма тяжелыми, – я преподнес ей почти неподъемную стопку. Я был горд интеллектуальной своей заботливостью, раскладывая доставленные сокровища.

Она вдруг взорвалась:

– Я как-нибудь обойдусь без твоей мамочки с ее идиотской занудливой библиотекой!

Мягко говоря, причина не соответствовала по масштабу настолько гипертрофированной реакции ненависти.

– Хотел как лучше…

– Было бы лучше, если б ты пораньше являлся домой, и я не сидела б одна взаперти!

Позже мне вспомнятся эти жалящие слова, уже тогда озаренные проигрышным для меня смыслом. А пока я испытывал только жалость, сострадание к ее вынужденному положению.

Я стал больше времени занимать ее разговорами. Она замыкалась, подолгу отмалчивалась. Я затеял выгуливать ее в лесопарковой зоне. Она раздражалась, закатывала истерики. Я проявлял самое терпеливое к ней внимание. А ей все было не так. Иногда мне казалось, она просто надо мной издевается. Я ломал голову, пытаясь понять, в чем тут дело: то ли ее мозг поплыл от нынешнего токсикоза, то ли у нее всегда был вздорный характер, да я вот не замечал, то ли она затеяла со скуки игру без особенно злого умысла, то ли осознанно, ядовито мне мстит.

Оставалось ждать разрешения бремени.

Оба события случились в мае 94-го.

На первый взгляд, они никак между собою не связаны. Наверняка не связаны, однако случились одновременно: она впервые принесла домой гламурный журнал… и вскоре у нее самой началось…

Склонность к дамскому чтиву я и раньше за ней замечал. В нашей квартире нет-нет да мелькала какая-нибудь «Работница» или «Крестьянка». То были скромненькие такие издания для невинных советских женщин, чья пошатнувшаяся невинность все еще оставалась не до конца уничтоженной.

Новый журнал привносил заявку совсем иного уровня, мне он сразу не приглянулся, в нем без лишних слов читалась угроза для традиционных устоев. Скажем прямо: угроза для мира мужчин, ибо с броской обложки агрессивно взирала модель, убежденная в собственной власти над безусловно ее вожделеющим сильным полом.

Но даже не это меня покоробило, а название – «Astrus». Бьющая по глазам, иноязычная, яркая надпись. Всем иностранным в ту пору у нас было принято восторгаться, я, признаюсь, и сам слегка грешил влюбленностью в Запад, но в данном случае на меня полыхнул вдруг остро осознанный, отвратительный, резкий, дурманяще-тошнотворный, животный смысл этого слова.

– Мерзость… – скривился я.

– Почему? – удивилась Бедняжка.

– Сразу видно, ты не биолог.

– А при чем тут, собственно, биология?

– Что означает это название?

– Что-то астральное, связанное со звездами… – Она призадумалась. – Или, с цветами? Астры, такие цветы.