Фабрика кроликов - Маршалл Кэрп

Я рассказал ему об убийстве Элкинса. О прыгалках, о флипбуке, об отрезанном кроличьем ухе – словом, обо всем. Джим не перебивал и не переспрашивал до тех пор, пока не узнал, что Кролик Трынтрава оказался педофилом с судимостью.

– Когда найдете убийцу, – изрек Большой Джим, – дайте ему медаль. Чем я могу помочь?

– Видишь ли, в соответствии со всеми знаниями, полученными в полицейской академии, мне следует разрабатывать версию с педофилом. Я должен искать человека, который убил Элкинса из мести.

– Допустим. А что тебе подсказывает интуиция?

– А интуиция мне подсказывает, что в королевстве Ламаара что-то прогнило. Терри эта мысль еще раньше пришла в голову, – помедлив, добавил я, справедливости ради. – Терри говорит: если хочешь отомстить педофилу, который надругался над твоим ребенком, почему бы не прикончить его поближе к дому? В то время как преступник, кем бы он ни был, не поленился проникнуть в парк под носом у охраны и совершить убийство на территории «Ламаар энтерпрайзис», причем Элкинс был в костюме культового персонажа компании.

– Похоже, Терри прав. Убийца явно имеет зуб на компанию.

– И я о том же. Но если мы с Терри правы, значит, Кролик – только начало. Нас ждет жертва номер два, жертва номер три, жертва номер четыре… Я с такими делами уже сталкивался. Этому конца не будет.

– Ты заметил, что ты только что сделал? – спросил Большой Джим.

– Нет. А что я такого сделал?

– Ты пересчитал жертв на пальцах.

– Ну и что?

– Покажи мне еще раз жертву номер четыре.

Я разогнул четыре пальца.

– А теперь – жертву номер один.

Я поднял указательный палец.

– Покажи мне жертву номер один, но другим пальцем.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы уловить мысль Большого Джима. Лишь затем я медленно согнул указательный палец и разогнул другой палец. Средний.

– Вот черт! Этот палец нарисован в гребаном флипбуке. Выходит, он значит совсем не то, что мы подумали.

– Ну почему же? У него двойное значение – то, что вы подумали, и жертва номер один.

– Джим Ломакс, ты настоящий гений.

– Видимо, три года, что я проработал со съемочной группой сериала «Она написала убийство», не прошли бесследно.

– Значит, кто-то вздумал по одному перебить всех персонажей Ламаара…

– И я так думаю.

– Чтобы раскрыть это дело, нам с Терри придется побольше узнать о «Ламаар энтерпрайзис».

– О компании написана пара стоящих книжек. Прочти их, и поймешь, кто убил Кролика. – Джим отхлебнул кофе. – Или просто попроси о помощи своего любящего папу.

– Я уже просил тебя о помощи. Мне что, на колени встать?

– Ну зачем так жестоко. – Джим осклабился, и я внезапно понял, что он сейчас скажет. – Просто пригласи Дайану на свидание.

– Ты сознаешь, что шантажируешь офицера полиции при исполнении?

– Пожалуйста, можешь меня арестовать.

Если я что и усвоил со времен отрочества, так это следующее: водители всегда в курсе студийных сплетен. Они приезжают на студию первыми и уезжают последними. День длинный, но основная работа приходится на утро и вечер, а в остальное время водилы просиживают штаны поближе к столовой и перемывают кости всем – от режиссера до осветителя. Для последних они вроде мебели: при них не стесняются ни в поступках, ни в выражениях. Большой Джим поймал меня на крючок. Легко и красиво поймал.

– Дай мне Дайанин телефон, – сдался я. – Так и быть, свожу ее куда-нибудь.

Джим протянул аккуратно сложенный лист бумаги, который уже давно держал наготове.

Я отхлебнул кофе. Он был сладкий и крепкий. Я сделал еще два маленьких глотка и опрокинул в рот все, что осталось. Я люблю спиртное, но манерой пития больше похожу на учительницу начальных классов, чем на полицейского из убойного отдела. Знаю кучу копов, которые просто не умеют пить по глотку – только опрокидывают. Едва заканчивается рабочий день, как они заваливают в бар, где бармен лоялен к копам, и алкоголем изгоняют демонов. Некоторые копы, особо чувствительные, и конца смены не дожидаются.

Лейтенант Килкуллен, который взял шефство над шестью анонимными алкоголиками из нашего отдела, не устает бдительно высматривать седьмого. Всякий коп, опоздавший в понедельник на работу, немедленно попадает в список подозреваемых. Стоит опоздать два раза за месяц, и Килкуллен устроит допрос с пристрастием, в ходе которого несчастный признается не только в злоупотреблении спиртным, но и в убийстве школьницы Лоры Палмер.

Мне везет. Я умею вовремя остановиться. А некоторые не умеют – им стоит только начать. Я всегда останавливаюсь, едва зашумит в голове, чем вызываю недовольство приятелей. С момента окончания колледжа я напивался всего дважды. Первый раз – когда умерла мама, второй – ровно полгода назад.

Обычно я называю себя любителем пива, но на самом деле до неприличия неразборчив в алкогольных пристрастиях. Джоанн посвятила меня в прелести красного вина, сам я не прочь тяпнуть хорошего коньячку, особенно если угощают, и хотя никогда не закажу в пабе кофе по-ирландски, если у моего спутника ирландские корни, я считаю, что нет напитка, лучше объединяющего отца с сыном.

Теперь мы были готовы объединиться на почве убийства. Но прежде я хотел прояснить правила.

– Ты, папа, настоящий кладезь корпоративных сплетен. Не сомневаюсь, что ты поможешь мне в расследовании.

– Только? – перебил Джим. – Ты ведь хотел сказать «только», разве нет?

– Только сейчас уже поздно. К полуночи мне нужно быть дома.

– А ты думал, я буду тебе до утра информацию выдавать?

– Мне просто нужны данные. Никаких пикантных подробностей.

– Ну-ну. – Джим изобразил обиду. Тоже мне, раненый циклоп.

– Папа, я тебя прошу. Ты можешь хоть один раз просто изложить суть дела?

– Уговорил. Бьюсь об заклад, за убийством Кролика стоит Дэнни Иг.

Я открыл блокнот и приготовился писать.

– Вот не ожидал, что ты сразу выдашь имя. Что за птица этот Дэнни Иг?

– Долгая история… – В глазах Джима сверкнул победный огонек. – Не желаешь ли послушать?

Образчик бело-розового полиэстра, отрезанный от кроличьей головы, лежал посреди черного лакированного письменного стола.

Курьер доставил его всего несколько часов назад. В настоящий момент чернявый парень, отправивший ухо, вел счет американским долларам на холмах родной Сицилии.

«Я о нем больше никогда не услышу», – сказал себе новый счастливый владелец кроличьего левого уха, взяв последнее и рассматривая его на просвет.