Греческие наемники. "Псы войны" древней Эллады - Герберт Уильям Парк

В целом наемники оправдывали доверие Дионисия даже тогда, когда ему угрожала опасность восстания сиракузских демократов. От тысячи наемников, которых он счел как наиболее нелояльных, Дионисий избавился однажды тем же способом, каким Давид воспользовался в отношении Урии Хеттеянина (который, возможно, был наемником) (2 Цар., 11). Давид послал слуг привести жену Урии Хеттеянина (который был на войне) Вирсавию и «спал с нею» (2 Цар., 11: 4), после чего приказал послать Урию Хеттеянина, который отказался вернуться к обесчещенной жене, фактически на смерть. Позже Вирсавия родила Давиду Соломона (следующего израильско-иудейского царя. – Ред.). Он дал им почетное и опасное задание и следил за тем, чтобы они оставались в тяжелом положении. Вместо них он навербовал новых воинов. Поскольку, когда по сговору с ним карфагенскому полководцу Гамилькону было позволено бежать, выступили иберские наемники на карфагенском обеспечении и запросили условия, на которых Дионисий согласится принять их на свою службу.

По окончании первой войны с Карфагеном перспективы службы Дионисию, видимо, стали менее выгодными. Среди его воинов проявлялось недовольство. Поэтому Дионисий посадил под арест главного стратега Аристотеля, когда его воины собрались вместе с оружием в руках и с большим ожесточением потребовали платы. Дионисий заявил, что отправит Аристотеля назад в Спарту, чтобы его судили за измену соотечественники. Что касается наемников, то им выделили вместо жалованья наделы в Леонтинах. То, что это вызвало радость воинов, показывает, что они выбрали воинскую профессию не по доброй воле. Кроме того, район города Леонтины пользовался репутацией благодатного сельскохозяйственного края. Дионисий принял на службу вместо них новых рекрутов. Действуя подобным образом, он, видимо, считал полезным заменять временами и состав своей личной гвардии. Позднее Дионисий заселил «наиболее преданными наемниками», которых можно было использовать взамен тех, что были менее пригодны для верной службы, Тавромению.

В последних войнах с Карфагеном или в городах Великой Греции (итальянские колонии) Дионисий также использовал наемников, хотя они не всегда фигурируют в исторических свидетельствах. Кроме того, в его последние годы был найден новый способ их применения: их одалживали заморским союзникам (например, Анкету I Эпирскому для восстановления власти (2 тысячи воинов и 500 доспехов) или помощь Спарте (см. ниже, главу 9 этой книги). Но география и масштабы его военных походов в целом имели тенденцию к уменьшению с течением времени пребывания Дионисия у власти. Легче всего объяснить причину этого недостатком денежных средств, который препятствовал более широкому использованию тираном наемников.

Наши спорадические источники часто потешаются над приемами, к которым прибегал Дионисий для сбора средств. Его основными методами стали чрезвычайные налоги и ограбление храмов. То, что его налогообложение было тяжелым до абсурда, может быть признано на основании свидетельства Аристотеля (Полибий), что гражданин ежегодно вносил вклад до 20 процентов своего дохода (военный налог на имущество). Диодор определенно связывает первый набег на чужеземный храм с нехваткой у Дионисия денег. Он сообщает, что после этого набега тиран смог нанять массу наемников. Дионисий в свое время начал вторую войну с Карфагеном, но она закончилась неудачей, и ему пришлось выплачивать контрибуцию в 1000 талантов. Вот почему мы обнаруживаем, что он снова разоряет храмы. (Например, не определенное по времени нападение на храм Персефоны в Локрах.) Но столь опасные методы были недостаточны для того, чтобы содержать большую регулярную армию. Для этого требовался постоянный источник ежегодного дохода. И возможно, из-за отсутствия его последние года правления Дионисия I окутаны мраком.

При всех превратностях судьбы Дионисий I оставался для современников ярким примером того, чего можно было достигнуть посредством использования профессиональных воинов. Его положение автократа позволяло ему вести себя на равных с ведущими державами Средиземноморья – Карфагеном, Афинами, Спартой. Это личное превосходство основывалось на военном применении наемных войск. Прежние тираны Сицилии преследовали те же цели аналогичными средствами, но их примеру не следовали в собственно Греции. Дионисий I стал образцом для череды военных автократов, вскоре появившихся в Средиземноморье.

В период времени перед Анталкидовым миром (387 до н. э.) воин-наемник уже отчасти утвердился на службе Афинам и Спарте, двум ведущим полисам Греции. В Сицилии Дионисий тоже начал показывать, чего может достичь предводитель профессиональной армии. Когда вновь разразилась война, это возросшее значение наемной армии следовало демонстрировать с большей энергией.

Перед обсуждением этого периода подробно неплохо было бы познакомиться с несколькими отдельными командирами этих войск. Все полисы продолжали ставить своих граждан под командование наемников. Но из-за отсутствия исторических свидетельств только стратеги Афин могут быть охарактеризованы как личности. Теперь можно рассмотреть нескольких афинских стратегов почти исключительно как воинов, а не политиков: различие, которое проводилось в V в. до н. э. не столь четко, когда ни риторика, ни стратегия пока еще не достигли в полной мере уровня самостоятельного искусства. Стратеги IV в. обычно попадали в беду, если чересчур усердно участвовали в политической жизни города. Вдобавок каждый наемный командир представлял собой яркую индивидуальность, как и те, которые выдвигались благодаря своим качествам сильной личности.

Вот Хабрий – сильный, отважный боец, который отличился в битвах, подвергаясь всевозможным опасностям. В то время как на суше ему часто сопутствовал успех, главных достижений он добился в морском бою у Наксоса, за что Афины удостоили его высоких наград: золотого венка, бронзовой статуи, освобождения от налогов. Он отдал предпочтение Египту, как месту своей заморской службы. В Афинах он жил расточительной жизнью, но без примеси той вульгарности, которой отличались наемные командиры в дальнейшем.

Ификрат стремился к такому же почету, но иным способом. По сути, это был стратег, который добивался успехов умом, а не только храбростью. Его дисциплинированность и целеустремленность стали темами многих историй. Он сочетал воинский талант с талантом, если не искусством, успешного оратора. Ификрат создает впечатление человека менее искреннего, чем Хабрий. На службе своей стране или на чужой земле он обычно умудрялся не забывать о собственных интересах. Типично в этом отношении его пребывание во Фракии.

Харет, который был гораздо моложе двух вышеупомянутых полководцев, не унаследовал от них ничего, кроме недостатков. Он обладал брутальной силой Хабрия в сочетании с высокомерием Ификрата. Недостаток изобретательности он возмещал лицемерием. Его сибаритство пользовалось дурной славой, правда, главным образом за пределами Греции, где к 355 г. до н. э. он удалился в Сигей. Таково, по крайней мере, неблагоприятное впечатление, которое стремятся создать о нем Исократ, Эсхин и Феопомп.

Разительный контраст упомянутым полководцам представляет Тимофей. О предках последних единственное, что мы знаем, – это имена их отцов. Сын же Конона унаследовал вместе с большим богатством традиционную военную службу Афинам, но не упустил возможности обеспечить себе временное пристанище за пределами Греции. Все его победы и переговоры предназначались для его родного города. Фактически, со своей репутацией удачливого военачальника в сочетании с физической немощью, он скорее напоминает Никия, оказавшегося среди стратегов V в., которым он, естественно, был чужд. Ранние действия Тимофея в новых условиях дают основания предполагать, что у него не было природной склонности к освоению секретов военного мастерства. Позднее он их все-таки освоил, но в конечном счете стал жертвой государственного судебного преследования и умер в изгнании, вдали от страны, которой себя посвятил. Неудивительно, что пик карьеры Тимофея воспел его учитель Исократ, к вящему возмущению других.