6-я мишень - Максин Паэтро

Невольные слезы подкатились к глазам, добавив смущения к растерянности. Я не хотела выглядеть слабой в его глазах. По крайней мере не сейчас.

— Не молчи, Блонди. Поговори со мной.

Я повернулась, положила руку ему на грудь, ткнулась носом в плечо.

— Я больше не могу так, Джо.

— Знаю. И прекрасно тебя понимаю. Я и сам хочу переехать в Сан-Франциско, но сейчас время не совсем подходящее.

Он заговорил о текущем военном положении в Ираке, о президентских выборах в следующем году, о террористических актах в крупных городах и проблемах национальной безопасности. В какой-то момент я перестала слушать. Встала с постели и надела халат.

— Ты надолго? Скоро вернешься? — спросил Джо.

— Хороший вопрос. Я сама постоянно спрашиваю себя об этом, когда ты уезжаешь.

Он попытался возразить, но я покачала головой и села на кровать.

— Позволь мне кое-что сказать. С одной стороны, у нас все хорошо. Даже замечательно. А с другой — совсем плохо, потому что я не могу рассчитывать на тебя, Джо. Я, знаешь ли, немного старовата для таких вот игр с сюрпризами.

— Линдси…

— Ты и сам понимаешь, что я права. Я не знаю, когда увижу тебя в следующий раз. Не знаю, смогу ли дозвониться, когда ты мне нужен. Ты прилетаешь, ты здесь, и все хорошо. Но потом улетаешь, а я остаюсь и мучаюсь без тебя. Мы не успеваем даже расслабиться вместе. Не успеваем пожить нормальной жизнью. Мы уже много раз обсуждали твой переезд сюда, но оба понимаем, что это невозможно.

— Линдси, клянусь тебе…

— Я не могу ждать, пока сменится администрация. Не могу ждать, пока закончится война. Неужели ты это не понимаешь?

Джо уже сидел на кровати, свесив ноги, и лицо его выражало такую любовь, что мне пришлось отвернуться.

— Я люблю тебя, Линдси. Пожалуйста, давай не будем ссориться. Мне утром уходить.

— Нет, Джо, тебе придется уйти сейчас. — Я не могла поверить, что сказала это, но продолжала: — У меня сердце разрывается от таких слов, но я больше не хочу слышать благие обещания. Давай покончим с этим, ладно? Поставим точку. Нам было хорошо вместе, но… Пожалуйста, если любишь меня, отпусти.

Джо поцеловал меня на прощание и ушел, а я легла на кровать и долго смотрела на потолок, глотая соленые слезы и думая, думая…

Что же, черт возьми, я наделала?

Был вечер субботы, почти полночь. Синди спала — одна — в своей новой квартире на Блейкли-Армс, когда ее разбудили душераздирающие вопли, доносившиеся откуда-то сверху. Кричала женщина. И кричала по-испански.

Где-то стукнула дверь. Протопали шаги. Кто-то пробежал. Заскрипели громко петли. Хлопнула еще одна дверь, теперь уже поближе к квартире Синди.

Дверь на лестницу?

И опять закричали. Она прислушалась. Крики на сей раз донеслись с улицы. Мужские голоса долетели до ее окна третьего этажа и стихли. Шарканье ног…

В голове у Синди зашевелились мысли, которые никогда не беспокоили ее в старом доме.

А безопасно ли здесь?

Не поспешила ли она с покупкой, соблазнившись на заманчивое предложение?

Синди отбросила одеяло, прошла из спальни в свою новую, просторную гостиную, а уже из нее в прихожую. Подошла к двери, приникла к «глазку» и… никого не увидела. Прежде чем вернуться в спальню, она еще раз проверила задвижку, убрала на затылок волосы и перехватила их сзади резинкой.

Ну и ну! У нее тряслись руки.

Может быть, дело не в ночной жизни ее нового дома. Может быть, так на нее подействовала история с похищением Мэдисон Тайлер? После звонка Генри Тайлера Синди на несколько часов ушла в Сеть, где обнаружила тысячи рассказов о детях, ежегодно исчезающих в Соединенных Штатах.

Большинство этих детей обнаруживалось через какое-то время у родственников и возвращалось домой, но несколько сотен пропадали навсегда — похитители душили их, резали, закапывали живыми в землю.

И не меньше половины из них погибали в первые часы после похищения.

Согласно статистике, Мэдисон стала жертвой вымогателя, а не педофила-насильника или психопата-убийцы. Но одно дело статистика, и совсем другое действительность. Вариант с вымогательством, выглядевший убедительным вначале, представлялся с течением времени все менее достоверным, поскольку не давал ответа на главный вопрос: почему похитители до сих пор не вышли на контакт с Тайлерами? Почему никто не требует выкупа?

В дверь позвонили. Нетерпеливо. Настойчиво.

Накинув халат, Синди подошла к двери, снова выглянула в «глазок» и в первый момент даже не поверила, что видит свою подругу.

Но за дверью и впрямь стояла Линдси.

И вид у нее был такой, словно она только что сбежала из преисподней.

Я уже собиралась повернуться и уйти, когда дверь открыла Синди — в розовой пижаме, с собранными в пучок и перехваченными резинкой кудряшками. Смотрела она на меня так, будто увидела ожившего мертвеца.

— Все в порядке? — спросила я.

— У меня? Да, Линдси, у меня все в порядке. Я здесь живу, между прочим. Что-то случилось?

— Хотела позвонить… — Я обняла ее, воспользовавшись моментом, чтобы взять себя в руки. Но было уже поздно — от Синди трудно что-то утаить, и она уже поняла по выражению лица, что у меня какие-то проблемы. Откровенно говоря, Синди и сама выглядела далеко не лучшим образом. — Но я и сама не знала, куда иду, пока не оказалась здесь.

— Что же ты стоишь, — спохватилась Синди, хватая меня за руку и втаскивая в прихожую. — Проходи, садись…

Я опустилась на диван и огляделась. Вдоль стен еще стояли коробки и ящики, на полу валялись обрывки упаковочной бумаги.

— Что случилось, Линдси? Как сказала бы Юки, ты выглядишь так, словно тебя протащили через ослиную задницу.

Я невесело усмехнулась.

— Примерно так я себя и чувствую.

— Чем тебя угостить? Будешь чай? Или что-нибудь покрепче?

— Налей чаю, пожалуйста.

Я откинулась на подушки и закрыла глаза. Синди вернулась через пару минут. Вручила мне чашку, пододвинула скамеечку для ног и сама уселась рядом.

— А теперь рассказывай.

Знающие Синди называют ее ходячим парадоксом, и это правда. Посмотреть со стороны — кружавчики да розочки, не накрасившись и не принарядившись, и за порог не ступит, но по натуре настоящий бульдог — вцепится и не отпустит, пока не выведает все, что ей нужно.

Я вдруг почувствовала себя полной идиоткой. Увидела Синди — и настроение поднялось, а всякое желание жаловаться, плакаться и делиться с кем-либо своими проблемами исчезло начисто.