6-я мишень - Максин Паэтро

— Сержант только что сказала, что женщина, видевшая, как похитили Мэдисон, слышала выстрел!

— О Боже… — прошептала едва слышно несчастная мать.

Я еще раз объяснила ситуацию, постаравшись по мере возможности успокоить супругов и умолчав о том, что свидетельница видела кровь на стекле.

Когда миссис Тайлер немного успокоилась, Конклин спросил, не появлялись ли в последнее время возле дома посторонние люди.

— Я ничего необычного не заметил, — ответил Тайлер.

— Мы здесь все присматриваем друг за другом, — добавила Элизабет, — и излишней скромностью не страдаем. Если бы кто-то увидел что-то подозрительное, обязательно позвонил бы в полицию.

Мы расспросили Тайлеров о том, чем они занимались в последние дни, куда ходили, с кем встречались и о распорядке дня — когда в доме встают, когда ложатся.

— Расскажите о дочери, — попросила я. — Важны мельчайшие детали.

Миссис Тайлер грустно улыбнулась.

— Она такая счастливая девочка. Любит собак. А еще она гений в музыке.

— Я видела видеозапись. Ту, на которой она играла на пианино.

— А вы знаете, что у нее синестезия? — спросила Элизабет.

Я покачала головой:

— Нет. А что такое синестезия?

— Когда она слышит или играет музыку, то ноты появляются перед ней в цвете. Фантастический дар…

— Это неврологическое состояние, — нетерпеливо перебил жену Тайлер. — К похищению Мэдисон не имеет никакого отношения. Их интересуют только деньги. Не так ли, сержант?

— Что вы можете сказать о Паоле?

— Отлично говорит по-английски. Вообще-то она у нас всего пару месяцев. Дорогая, с какого времени у нас Паола?

— С сентября. Прежняя няня, Мала, вернулась домой, на Шри-Ланку. У Паолы были самые лучшие рекомендации. И Мэдди сразу же к ней привязалась.

— Вы знаете кого-то из ее друзей?

— Нет. — Миссис Тайлер покачала головой. — Приводить сюда посторонних ей запрещалось. По четвергам и воскресеньям она свободна после полудня. Где бывала в это время, с кем встречалась, мы, к сожалению, не знаем.

— Она постоянно звонила кому-то по сотовому, — вставил Тайлер. — Это мне Мэдди говорила. Так что друзья, должно быть, есть. А почему вы спрашиваете? Думаете, за похищением может стоять Паола?

— А вы такой вариант исключаете?

— Разумеется, нет. Она видела, как мы живем. Может быть, завидовала и хотела сама получить лакомый кусочек. Или у нее есть парень, который мог толкнуть ее на преступление.

— В данный момент мы рассматриваем все версии, — сказала я.

— Чего бы это ни потребовало, кто бы это ни сделал, — Генри Тайлер обнял супругу, которая снова расплакалась, — пожалуйста, найдите нашу малышку.

Комната Паолы Риччи в доме Тайлеров была небольшая, но уютная и типично женская. На стене напротив кровати постер итальянской сборной по футболу, над изголовьем — резное деревянное распятие.

Одна дверь выходила в коридор, вторая вела в ванную, третья соединялась с комнатой Мэдисон. Кровать застлана голубым покрывалом, одежда аккуратно развешана в шкафу — со вкусом подобранные джемпера, юбки и блузки, на полке — нейтральных тонов свитера. Внизу — несколько пар обуви на низком каблуке, на ручке дверцы — черная кожаная сумочка.

Я открыла сумочку, просмотрела бумажник.

Согласно водительским правам, Паоле исполнилось девятнадцать.

— Рост — пять и девять, волосы каштановые, глаза голубые. Любит травку. — Я помахала пакетиком с тремя самокрутками, которые нашла в карманчике. — А вот сотового нет. Должно быть, взяла с собой.

Пока я просматривала ящики комода, Конклин заметил, что помимо простого, белого хлопчатобумажного белья, Паола обзавелась выходным атласным комплектом тропической окраски.

— Шалунья, но миленькая.

Я прошла в ванную, открыла медицинский шкафчик. Разнообразные лосьоны, кремы для очистки кожи, восстанавливающий шампунь и противозачаточные таблетки.

С кем же она спала?

С бойфрендом?

Или с Генри Тайлером?

Роман няни с хозяином дома — дело обычное, такое случается сплошь и рядом. А может быть, что-то пошло не так?

— Есть кое-что, лейтенант, — подал голос Конклин. — То есть сержант.

Я вышла из ванной.

— Не нравится фамилия, можешь называть по имени — Линдси.

— Ладно. — Он добродушно усмехнулся. — Посмотри, Линдси, Паола вела дневник.

Конклин перешел в комнату Мэдисон, а я открыла дневник ее няни.

Почерк у Паолы был красивый, стиль восторженный, а предложения украшали «смайлики», эмограммы и восклицательные знаки. Пробежав глазами несколько страничек, я поняла по крайней мере одно: Паола Риччи влюбилась в Америку. Расписывая в красках кафе и магазины на Филлмор-стрит, она писала, что ждет не дождется хорошей погоды, когда можно будет, как у себя в Италии, выезжать за город. Целые страницы были посвящены нарядам, которые она видела в витринах бутиков, и рассказам ее сан-францисских знакомых о мужчинах, одежде и «звездах» медиамира. Упоминая друзей и подруг, Паола использовала только инициалы: так, травку она покуривала с М. Э. и Л. К.

Я искала ссылки на Генри Тайлера. Паола писала о нем немало, но при этом называла всегда «М-р Б.».

Мое внимание привлек некто «Дж.», чей инициал неизменно украшали завитушки. «Дж.» появлялся чуть ли не каждой странице, и его персона удостаивалась самых восторженных комментариев, но у меня сложилось впечатление, что молодая итальянка не столько наслаждается близостью с ним, сколько мечтает об этом.

И все же еще больше Паола писала о Мэдисон. Писала с восхищением и любовью. Она даже вклеила в дневник странички со стишками и рисунками девочки.

Никаких планов и поручений, никакой зависти или мстительности.

Я закрыла красную книжицу — вот уж воистину дневник простушки, попавшей в другой мир.

Или же Риччи нарочно оставила дневник, чтобы мы приняли ее за простушку.

Генри Тайлер проводил нас с Конклином за дверь и уже на ступеньках схватил меня за руку.

— Понимаю, вы не хотели говорить все при моей жене, и ценю вашу сдержанность, но я знаю, почему вы приехали. С моей дочерью что-то случилось. Пожалуйста, держите меня в курсе. И ничего не скрывайте.

Я продиктовала убитому горем отцу номер своего сотового и пообещала позвонить в течение дня. Телефоны Тайлеров уже стояли на прослушке, и инспектора из отдела тяжких преступлений ходили по домам на Вашингтон-стрит, опрашивая соседей.