Ключ от послезавтра - Рута Шейл

Ясно. Чья-то очередная родня.

– Расскажешь, кто здесь кто?

Янка нехотя перечислила имена вожатых. Говорить ей в последнее время в принципе не хотелось, а тут вдруг – такое вторжение.

– О’кей, спасибо тебе за компанию, – улыбнулась Лана. Ямочки на щеках. Очаровательно. – Еще увидимся, договорились? Пойду расти над собой.

И снова кивнула на читалку.

Минус день. А Янка по-прежнему твердила аффирмации.

С накатанной колеи едва не сбила Мирра. Точнее, репетиция. Долгожданная возможность постоять на сцене – для этого Янке и ее подопечной выделили целых полчаса драгоценного клубного времени.

– Ты помнишь, товарищ, как вместе сражались… – наперебой твердили обе, спеша в клуб по липкому снегу. На кудрях юной артистки для полного погружения в образ покачивалась пилотка со звездой.

Влетели в зал, стряхнули с ботинок снежную жижу. Янка сразу услышала знакомые голоса. Эти двое занимали зал часами, а остальным – как хочешь, так и выкручивайся. То, что увидела Янка, вообще не имело отношения к грядущему празднику. Два голоса – низкий каверинский и хрустально-звонкий Метлицкой – выводили рок-балладу о ночных кошмарах некой юной особы.

– Засыпай, на руках у меня засыпай… – увещевал лирический герой. – Засыпай под пенье дождя! Далеко, там, где неба кончается край, ты найдешь потерянный рай.

Оба выглядели так, как будто уже нашли.

Янка нарочно громыхнула стулом. Хорошенько поддала ему ногой. Почти опрокинула.

– Ой, Ян. Привет. Тайм из ап, понял. Уходим.

Денис прислонил гитару к стене, спрыгнул со сцены. Подал руку своей напарнице, и она в точности повторила его движение. Одарила Янку неразборчивым «здрассте» и направилась к выходу.

Каверин задержался рядом.

– У тебя все в порядке? Ты в последнее время какая-то замороченная.

– В порядке, – пробубнила Янка тоном, который красноречиво свидетельствовал об обратном. Однако Дениса формулировка устроила.

– Ну и супер.

«Яникогонелюблю, – мысленно постановила Янка. – Мненичегоненадо».

Ох, некогда сейчас об этом думать…

– Ты помнишь, товарищ, как вместе сражались, как нас обнимала гроза? – затараторила Мирра. Она уже успела взобраться на подмостки и чувствовала себя там прекрасно.

Ничего не боится. Правильно Катя ее выбрала.

– Мирр, тебя не слышно, – занудствовала Янка, но на то она и репетиция, чтобы ко всему придираться. – Давай сначала и погромче.

– Ты! Помнишь! Товарищ!

Бесшумно подошел Дамир Поливанов. Занял свое законное место перед сценой и сходу оценил масштаб трагедии.

– Что она у тебя орет, как потерпевшая? Микрофон же будет.

– Сейчас-то нет.

– Гремела атака, и пули звенели, и ровно строчил пулемет… – старательно распиналась девочка.

– Так, стоп. Ты сейчас сама строчишь ровно, как пулемет. «Гремела атака» надо говорить грозно, а «пули звенели» – звонко…

Поливанов тем временем достал откуда-то беспроводной микрофон, побубнил в него «раз-раз» и протянул обрадованной Мирре.

– В далекий! Край! Товарищ! Улетает!

– Теперь можно потише! – гаркнула Янка, чувствуя, что как педагог она сегодня не состоялась. – Ой, все. Отрепетировали.

– Устала?

Янка покосилась на ди-джея с подозрением. Сочувствует, что ли? С чего вдруг?

На всякий случай промолчала. С самого первого дня Поливанов вызывал у нее необъяснимое опасение. К гадалке не ходи, а от таких вот сероглазых мажоров с загаром не по сезону ничего хорошего ждать не следует.

– Мирр, последний раз – и свободна. Ты молодец.

В корпус возвращались бодрой рысью. Янка благодарила небеса за то, что без потерь прожила еще один день. Ужин, дискотека, отбой. Аллилуйя.

Отряд встретил непривычной тишиной. Янка даже решила, что все давно в столовой. Ан нет – сидят на полу вокруг Кати. Свет погасили.

– … Но дети пропали, как будто их и не было.

Я-асно… Катя страшилки травит.

– А на следующий день в столовой были пирожки с мясом. Одной девочке в пирожке попался человеческий зуб. Повар сказал, что это у него выпал зуб и случайно попал в кастрюлю с фаршем… Потом кому-то попался в пирожке но-оготь… Повар сказал, что у продавщицы на рынке не было ногтя. Наверное, это он в фарше и оказался. А потом один мальчик нашел в пирожке записку – совсем маленькую, размером с почтовую марку. В ней было написано…

– Вот же ж мерзость, – скривилась Янка.

– Нет. Там было написано: «Помогите! Повара нас поймали и хотят сделать из нас ФАРШ!»

Дети с визгом повскакивали с пола и ломанулись в спальни – переодеваться к ужину. Вожатые переглянулись.

– Надеюсь, пирожков сегодня не обещали?

– Обещали. Иначе почему, как ты думаешь, я рассказала именно эту историю?

…Четыре отряда с энтузиазмом наворачивали пирожки с мясом. И только первый кис над тарелками, на удивление быстро перевыполнив план по гречке.

* * *

Пропажа обнаружилась случайно. Сразу после отбоя.

– Ой, – сказала Янка и в третий раз обшарила карманы. – Походу посеяла.

– Вспоминай, когда ты видела их в последний раз.

– Даже вспоминать нечего: перед дискотекой. Закрыла комнату и положила в карман.

– Значит, в клубе выронила. Поливанов, конечно, до полуночи заседает, но… Хочешь, завтра вместе поищем? – предложила Катя. – Сейчас-то я с тобой. Не понадобятся.

Отперев замок своим ключом, она скрылась в темноте спальни. Янка просунула голову внутрь и проныла:

– Утром некогда будет. А вдруг на улице выпали? Затопчут в снег – что тогда?

– Блин. Я б с тобой сходила, но у меня вечерний разговор с мамой. Ладно, топай. Только не задерживайся.

Янке и самой дико не хотелось возвращаться, но выбора не было. Она побродила по дорожке, попинала сугробы. Сунулась в клуб и убедилась в Катиной правоте насчет Поливанова. В пустом зале гремела музыка, по полу и стенам разбегались зеленые лучи. К счастью, кроме Дамира в клубе никто не торчал. Янка тщательно глядела под ноги, но видела только дурацкие мельтешащие точки. Хоть бы свет включить, что ли…

– Что-то потеряла?

«Заметил», – с досадой подумала Янка. Пришлось подойти ближе, чтобы не перекрикивать музыку.

– Ключи.

– Такие?

В его ладони качнулся зеленый брелок с номером комнаты. Сам же прекрасно знает. Издевается.

– Твои, значит? Это меняет дело. Что мне полагается за находку?