Крещение огнем - Анджей Сапковский

– Вот, – буркнула Мильва, – конец селу. А ведьтоко-токо отстроились опосля той войны. Два года в поте лица ставили, а сгоритза пару часов. Научиться б пора!

– Чему? – быстро спросил Геральт. Она не ответила. Дымот пылающей деревушки взбивался высоко, добрался до обрыва, щипал глаза,выжимал слезы. Со стороны пожара долетели крики. Лютик вдруг побелел какполотно.

Пленных сбили в кучу, взяли в кольцо. По приказу рыцаря вшлеме с черным султаном конники принялись сечь и рубить безоружных. Падающихтоптали лошадьми. Кольцо сжималось. Крики, долетавшие до обрыва, пересталипоходить на человеческие голоса.

– И мы пойдем на юг? – спросил поэт, выразительно глядяна ведьмака. – Через пожары? Туда, откуда являются эти мясники?

– Сдается мне, – не сразу ответил Геральт, – выбора унас нет.

– Есть, – сказала Мильва. – Я могу провести вас лесамиза Совиные Холмы и обратно до Кеанн Трайса. В Брокилон.

– Через пылающие леса? Сквозь огонь, от которого мыедва убежали?

– Все вернее, чем дорогой на юг. До Кеанн Трайса неболе четырнадцати верст, а я знаю тропки.

Ведьмак глядел вниз, на гибнущую в огне деревню.Нильфгаардцы уже управились с пленными, конники выстраивались в походнуюколонну. Разношерстная ватага скоя'таэлей двинулась по тракту, ведущему навосток.

– Я не возвращусь, – ответил Геральт жестко. – А вотЛютика в Брокилон проводи.

– Нет! – запротестовал поэт, хоть лицо его все еще необрело своего нормального цвета. – Еду с тобой.

Мильва махнула рукой, подняла колчан и лук, сделала шаг всторону лошадей, неожиданно повернулась.

– К дьяволу! Слишком долго и слишком часто я эльфов отпогибели спасала. Не можно мне теперь глядеть, как кто гибнет. Провожу вас доЯруги, психи шальные, токо не южным путем, а восточным.

– Там же леса горят!

– Провожу через огонь. Привыкла.

– Ты не должна этого делать, Мильва.

– И верно, не должна! Ну, в седла! Двигайтесь наконец!

***

Уехали недалеко. Кони с трудом передвигались в чащобе и позаросшим стежкам, а пользоваться дорогами они не отваживались – отовсюдудолетал топот и гул перемещающихся войск. Сумрак застал их среди заросшихкустарником балок, и тут они остановились на ночлег. Дождь перестал. Небо былосветлым от пожаров.

Они отыскали сравнительно сухое место, присели, обернувшисьнакидками и попонами. Мильва отправилась разведать околицу. Как только онаотошла, Лютик дал волю долго сдерживаемому любопытству, которое возбуждала в немброкилонская лучница.

– Девушка – прямо лань, – бурчал он. – Везет тебе натакие знакомства, Геральт. Стройная и ладная, не ходит – танцует. По мне, такнемного узковата в бедрах, а в плечах чуточку мощновата, но ведь женщина,женщина... Яблочки впереди, того и гляди, хо, хо.., рубашка лопнет...

– Заткнись, Лютик.

– В пути, – мечтательно закатил глаза Лютик, – мнеслучилось нечаянно коснуться. Бедра, скажу тебе, словно мрамор. М-да, не скучалты тот месяц в Брокилоне...

Мильва, которая в этот момент вернулась из разведки,услышала театральный шепот и заметила взгляды.

– Обо мне треплешься, поэт? Че-то ты на меня пялишься,едва я отвернусь? Птица мне на спину наклала?

– Никак не можем надивиться твоему искусству лучника, –осклабился Лютик. – Думаю, на стрелецких состязаниях у тебя б конкурентов небыло.

– Давай-давай, трепись.

– Читал я, – Лютик многозначительно глянул на Геральта,– что самых лучших лучниц можно найти среди зерриканок, в степных кланах.Некоторые вроде бы отрезают себе левую грудь, чтобы не мешала натягивать лук.Бюст, говорят, мешает тетиве.

– Не иначе, какой виршеплет навроде тебя выдумал, –прыснула Мильва. – Сидит себе и от нечего делать придумывает всякую ослинуюдурь, перо в горшок ночной макает, а люди глупые верят! Что, сиськами, что ль,стреляют-то? Или как? К щеке тетиву натягивают, боком стоя, вот так. Ни за чеготетива не задевает. Что отрезают – глупость, выдумка пустоголовых бездельниковнавроде тебя, которым вечно одни бабьи титьки снятся.

– Благодарю за сердечные слова о поэтах и поэзии. И залекцию о лучницах. Хорошее оружие лук. Знаете, что? Я думаю, именно в этомнаправлении будет развиваться военная наука. В будущих войнах биться будут нарасстоянии. Изобретут такое оружие, что противники смогут запросто убивать другдруга, вообще не видя, кого убивают!

– Дурь одна... – кратко оценила Мильва. – Лук – хорошаяштука, но война – это мужик супротив мужика, на длину меча. Тот, что крепче,слабаку башку пополам. Всегда так было и так будет. А когда кончится, то ивойнам конец. А пока что – видел, как воюют? В той деревне, возле дамбы. Эх,что трепаться впустую. Пойду гляну. Кони храпят, ровно б волк где поблизостикрутит...

– Ну – лань и лань! – Лютик проводил ее взглядом. –Хммм... Однако, возвращаясь к упомянутой деревне у дамбы и к тому, что Мильватвоя сказала, когда мы на обрыве сидели... Ты не считаешь, что она была малостьправа?

– Относительно чего?

– Относительно... Цири. – Поэт слегка запнулся. – Нашапрелестная и быстрострельная дева, похоже, не уразумела ваших взаимоотношений,думает, как мне кажется, что ты намерен соперничать с нильф-гаардскимимператором в борьбе за ее руку. Что в этом истинная причина твоего похода вНильфгаард.

– Стало быть, относительно этого она не права. Аотносительно чего права?

– Погоди, не заводись. Но взгляни правде в глаза. Тыприголубил Цири и считаешь себя ее опекуном. Но это ведь не обычная девушка.Она – королевское дитя, Геральт. Ей, как ни говори, положен трон. Дворец.Корона. Не знаю, конечно, нильфгаардская ли. Не знаю, лучший ли для нее мужЭмгыр...

– И верно. Не знаешь.

– А ты знаешь?

– Ясное дело – потихоньку приближаешься к выводам, –сказал ведьмак, плотнее заворачиваясь в попону. – Не старайся очень-то. Я знаю,что это за вывод. Нет смысла спасать Цири от судьбы, писанной ей при рождении.Ибо спасенная Цири вполне может приказать драбантам скинуть нас с лестницы. Апосему – оставим ее в покое. Так?

Лютик раскрыл рот, но Геральт не дал ему заговорить.