Роковая монета - Наталья Николаевна Александрова

у меня такой новый творческий метод! – с гордостью проговорил Игорь. – В искусстве ведь что главное?

Надежда замешкалась с ответом, и Игорь сам ответил на свой вопрос:

– В искусстве, Надюха, самое главное – свежий взгляд! И вот, понимаешь, недавно я понял: чтобы добиться свежего взгляда, нужно просто встать на голову! Тогда ты видишь все предметы в новом, неожиданном ракурсе… – Он искоса взглянул на Надежду, чтобы оценить, какое произвел на нее впечатление, и продолжил: – Это настоящий прорыв! Революция в живописи! Новое актуальное течение! Я и название для него придумал… потому что в искусстве что самое главное?

– Свежий взгляд! – поспешно ответила Надежда.

– Ну, это само собой, но это не все. Еще очень важно правильно назвать то, что ты делаешь. Чтобы и звучно, и со значением. И я назвал свое новое течение вверхтормизм!

– Как? – удивленно переспросила Надежда.

– Вверхтормизм! – гордо повторил Игорь. – Это от выражения «вверх тормашками». Как тебе такое название?

– Звучит неплохо, хотя я мало понимаю в современных художественных течениях… – осторожно ответила Надежда Николаевна и подумала, что ее старинный приятель просто прикалывается. Выглядел он отлично, моложаво, имел хорошую физическую форму – вон какое сальто сделал.

А с другой стороны, может быть, ему здесь просто хорошо работается? Никто не мешает, не зудит под ухом – пойдем туда, сделай то-то, дай интервью тому-то, сходи на такое-то ток-шоу…

Надежда всегда знала, что Игорю не нравится такое времяпрепровождение, что он человек творческий и хочет работать, чтобы побольше успеть. Но Галина не давала ему покоя. Хотя на самом деле устраивала всю эту шумиху исключительно для себя.

Надежда улыбнулась старому приятелю, давая понять, что все понимает.

Художник удовлетворенно улыбнулся в ответ, оправил заляпанную краской рубаху и продолжил:

– Сейчас я работаю над серией натюрмортов, в плане у меня – несколько портретов… кстати, хочешь, я твой портрет напишу? В своей новой манере! Не хочешь? Ну и ладно… А потом я планирую перейти к пейзажам и жанровым полотнам… Вот это будет немного сложнее, потому что стойку на голове я отработал здесь, в мастерской, но на природе пока не пробовал. А ты вообще зачем пришла? То есть, конечно, я очень рад, и все же?..

– А я вообще-то не к тебе шла, – призналась Надежда. – Я только в последний момент поняла, что это твоя мастерская…

– Не ко мне? – удивился Игорь. – А к кому же? Если к Женьке, то он сейчас на Камчатке, вулканы пишет…

– Здесь давным-давно жил старый художник. Вернее, не жил, а работал. Это была его мастерская…

– Так это дядя Гриша! – обрадовался Гарик. – До нас с Женькой здесь много лет дядя Гриша работал, Григорий Саввич Кудеяров. Замечательный художник был, а как пил! Загляденье! Он – мой учитель, с большой буквы «У»… Ему, дяде Грише, я обязан всем лучшим во мне! Он научил меня искать в вещах самую суть и передавать душу вещей цветом. Ну, и фактурой, конечно.

– И пить? – ехидно добавила Надежда.

– Ну, это само собой. А потом он передал мне эту мастерскую. Свое, так сказать, поле боя. Так что я, как говорится, принял от него творческую эстафету… Это потом уже она к Женьке отошла, когда мне на Васильевском помещение дали…

Тут Игорь спохватился и поднял глаза на Надежду:

– А ты-то как с ним связана? Ты же вроде далека от мира изобразительного искусства.

– Да, в общем, никак я с ним не связана. Я до сегодняшнего дня ничего о нем не слышала.

– Но тогда…

– А вот скажи, Гарик, твой дядя Гриша монетами интересовался?

– В смысле деньгами? Нет, он был бессребреник… как только у него деньги появлялись, он от них избавлялся.

– Нет, не в смысле деньгами, а в смысле предметами коллекционирования. Нумизматикой.

– Это да, этим он очень интересовался! У меня даже одна его книга осталась, которой дядя Гриша очень дорожил… здесь она…

Гарик проскользнул между двумя скульптурами, сунулся в небольшой книжный шкаф и достал оттуда старую толстую книгу в потрепанном переплете.

«Каталог наиболее редких и старинных монет», – прочла Надежда на обложке. Чуть выше, более мелкими буквами было указано имя автора: «Конрад Лидермайер».

– Это один из лучших нумизматических каталогов… большая редкость, – пояснил Игорь.

На каждой странице каталога помещались гравированные изображения старинных монет, непременно с двух сторон, ниже располагался мелкий убористый текст описания. Надежда перевернула несколько страниц и задержалась на той, где была изображена монета, на одной стороне которой красовалась лилия, а на другой – бородатый человек, одетый в шкуры, с нимбом над головой.

Игорь между тем продолжал увлеченно рассказывать:

– Это даже интересно, что ты про монеты спросила. Дядя Гриша о них много говорил. Бывало, откроет каталог вот на этой самой странице и говорит: «Посмотри на эту монету – флорин. Ее чеканили во Флоренции с тринадцатого по шестнадцатый век, так что такие монеты держали в руках Леонардо да Винчи и Сандро Боттичелли, я уж не говорю о Рафаэле или Микеланджело… Монеты хранят на себе тысячи прикосновений, в том числе великих людей, а значит, монеты – это концентрированная история, концентрированная память человечества. По монетам можно многое узнать о том времени, когда их чеканили…»

– А сам-то этот твой дядя Гриша коллекционировал монеты? – не удержалась Надежда от очевидного вопроса.

– Да он бы и хотел, – вздохнул Игорь, – да только никак у него не получалось. Чтобы коллекционировать монеты, деньги нужны, и немалые. А дядя Гриша был человек пьющий, деньги у него не задерживались. Только продаст картину, соберется на эти деньги монету купить – а тут зайдет кто-нибудь из приятелей, выпьют по маленькой, захотят добавить, глянь – от денег ничего не осталось, только пустые бутылки под ногами валяются…

– Так что, выходит, он эти монеты никогда и в руках не держал, только на страницах каталога видел?

– А вот тут, Надя, ты ошибаешься. Держал дядя Гриша в руках старинные монеты, и очень даже часто. У него приятель был, старый человек, еще из бывших. Вот у того коллекция была – закачаешься! Такие редкости…

– А как этого приятеля звали? – заинтересовалась Надежда Николаевна.

– Как же его звали? – Игорь потер переносицу. – Мудреное какое-то имя, дореволюционное… что-то такое юмористическое… кстати, он тут неподалеку жил…

– Юмористическое? – переспросила Надежда. – Это как? Как имя может быть юмористическим?

– А, вспомнил! Помнишь, у Райкина такая сценка была: «Сигизмунд, ты еще не все взял от жизни». Так вот, того старика, нумизмата, как раз звали Сигизмунд.

– Сигизмунд Кондратьевич… – машинально проговорила Надежда.

– Вот-вот, точно! Сигизмунд Кондратьевич! А ты откуда про