Николай Николаевич - Алексей Шишов

— Царьград или Константинополь — то наша дань русской истории. Но и наши нити к славянским Балканам. Там мир православных христиан. И нам с вами о них надо помнить, как это делает наш государь император.

— Значит, ваше высочество, быть войне? Быть новому походу русской армии за Дунай?

— На то будет воля его величества и Господа Бога. А нам с вами только исполнять эту волю, господа офицеры.

— Но если война начнётся, пойдёт ли в поход гвардия?

— Опять скажу: если будет воля государя всея Руси. Мы его воины, ему нами повелевать.

— А всё же, ваше высочество, пойдёт гвардия на Балканы? В Крымскую кампанию наши полки на юг не пустили. Берегли столицу да Балтику.

— Будет всем нам большая война. Верить надо в это, как и в то, что наши солдатушки в ней честь лейб-гвардии не уронят...

8 февраля 1877 года к великому князю прибыл императорский флигель-адъютант. Государь приглашал его к 14.00 к себе в рабочий кабинет. Николай Николаевич спросил знакомого гвардейского ротмистра:

— Военный министр у его величества был?

— Утром императору Милютин доложил о приходе запиской, ваше высочество.

— Как выглядел Дмитрий Алексеевич?

— Крайне озабоченным. Таким и вышел из кабинета его величества. Даже забыл попрощаться с дежурным генерал-адъютантом.

— На Милютина это не похоже. Его ведь в армии называют интеллигентным человеком. Значит, корнет, с турками нас ждёт война.

— Посол в Константинополе граф Игнатьев, как у нас говорят, имеет предписание предложить султану подписать мир с Сербией, ваше высочество.

— Знаю, корнет. Но с турками мы будем воевать не из-за сербов и черногорцев.

— А из-за кого, ваше высочество, позвольте спросить?

— Секрета здесь нет. Из-за болгар, народа славянского и православного...

В назначенное время главнокомандующий войсками гвардии вошёл в кабинет государя. Александр II его уже ожидал, пребывая в задумчивом состоянии. Привычно тепло поприветствовав младшего брата, протянул ему несколько листов бумаги, исписанных знакомым, ровным и красивым почерком. Сказал:

— Сегодня у меня на докладе был Милютин. Разговор шёл о Балканах. Вот его записка, прочти.

— Вижу, почерк генерала Обручева.

— Рука Обручева, а мысли самого Милютина. Составляли вместе. Прочти изложенное, а потом обменяемся мнениями. Скажу одно: время и Россию и нас с тобой уже не ждёт.

Николай Николаевич стал читать, стараясь вникнуть в каждое слово, в каждую фразу. С первых строк от прочитанного стало сквозить тревогой, предчувствием предстоящих военных забот и помыслов. В милютинской докладной записке говорилось следующее:

«...Наше политическое положение в настоящее время.

Внутреннее и экономическое положение России находится в таком фазисе, что всякая внешняя ему помеха может привести к весьма продолжительному расстройству государственного организма.

Ни одно из предпринятых преобразований ещё не закончено. Экономические и нравственные силы государства далеко ещё не приведены в равновесие с его потребностями. По всем отраслям государственного развития сделаны или ещё делаются громадные затраты, от которых плоды ожидаются только в будущем. Словом, вся жизнь государства поставлена на новые основы, только ещё начинающие пускать первые корни.

Война в подобных обстоятельствах была бы поистине великим для нас бедствием. Страшное внутреннее расходование сил усугубилось бы ещё внешним напряжением; вся полезная работа парализовалась бы, и непомерные пожертвования могли бы привести государство к полному истощению...

Крайне неблагоприятное для войны внутреннее положение России нисколько не облегчается и с внешней стороны. У нас нет ни одного союзника, на помощь которого мы могли бы безусловно рассчитывать.

Австрия ведёт двойную, даже тройную игру и с трудом сдерживает мадьяр, которые ищут решительного с нами разрыва. Германия покровительствует всем видам Австрии и не решается открыто оказать нам сколько-нибудь энергичную поддержку. Италия же и Франция не могут входить с нами ни в какую интимную связь до тех пор, пока мы отделены от них призраком трёх императоров. По-видимому мы находимся со всеми в самых дружественных отношениях».

Николай Николаевич, внимательно читая, споткнулся о слово «по-видимому». Подумал:

«Дипломат этот Милютин. Написал бы прямо, что с нами, глядя со стороны, все европейские столицы дружат. Не хочет Дмитрий Алексеевич говорить, кто нам скрытый недруг».

Отложив прочитанную страницу, стал вникать в содержание следующей:

«...Однако во всей Европе нет ни одного государства, которое искренне сочувствовало бы решению восточного вопроса в желаемом нами направлении. Напротив, все державы, по мере возможности стараются противодействовать малейшему нашему успеху, но одинаково опасаются хотя бы только нравственного нашего усиления на Балканском полуострове.

Эти опасения, безмолвно связывающие против нас всю Европу, заставляющие наших друзей опускать свои руки, а наших врагов создавать нам на каждом шагу всевозможные препятствия, могут поставить Россию в случае войны в самое критическое положение...

...Как ни страшна война, но теперь есть ещё шансы привести её довольно скоро к желаемому результату. Армия наша готова и так устроена, как никогда. Союз трёх императоров по крайней мере на первое время может обеспечить наш тыл; Франция и Италия склонны воздержаться от прямого участия; даже сама Англия торжественно заявила, что не намерена действовать ни против, ни за Турцию.

В таком положении Европы много фальши, но отчасти от нас самих зависит не дать этой фальши всецело развиваться против нас. Быстрый и решительный успех нашей армии может сильно повлиять на мнение Европы и вызвать её на такие уступки, о каких теперь нельзя и думать.

Допустив же мысль мира во что бы то ни стало и дав противнику хотя бы малейший повод подозревать нас в слабости, мы можем через несколько же месяцев быть втянуты в решительную войну, но уже при совершенно других, неизмеримо худших обстоятельствах.

Военный министр генерал-адъютант Милютин».

Император искоса следил за выражением лица младшего брата. Видел, что тот, читая, старается осознать каждую мысль записки. Когда великий князь наконец-то поднял голову, Александр II спросил его нарочито ровным голосом:

— Прочитал всё?

— Всё, ваше величество.

— Мысль главную Милютина с Обручевым уловил?

— Как не уловить?! Сказано прямо: войну за Болгарию надо начать сегодня. А завтра в Европе ситуация для нас изменится в худшую сторону.

— То-то, что в худшую. Похоже, что мне в моё царствование большой войны на Балканах не избежать.