Потерянный среди домов - Дэвид Гилмор

– Отвозил туда тетку в больницу несколько лет назад. Не мог назад быстро выехать. Не напоминай.

– Я люблю его, – сказал я. – Я просто создан для него.

Будто я не могу представить, как кто-нибудь может жить здесь. Когда я начинаю болтать, один Господь знает, что вылетает у меня изо рта.

– Я хочу сказать, может быть, это – благоприобретенный вкус, – добавил я. – Может быть, я просто не жил здесь достаточно долго.

– Ну, зимы у нас точно слишком длинные. Это верно. Как-то подвозил Уиппера Билли Уотсона, так он…

– Бодибилдера? Что он здесь делал?

– Его дом здесь. С тех пор, как он вышел в отставку. Он вырос в этих местах.

– И вернулся?

– А куда бы ты хотел, чтобы он вернулся?

– Не знаю. Просто я подумал, что поскольку он знаменит и все такое, то мог бы жить где угодно. В Нью-Йорке. Во Франции или где-нибудь еще вроде этого.

– Ничего подобного. Он мне говорил, что единственно, чего хочет, – это вернуться домой.

– Сукин сын, – сказал я. – Уиппер Билли Уотсон. Прямо здесь. Какой он?

– Не могу себе представить парня лучше. На всей земле. Точно такой же, как ты и я.

– Кроме шуток?

– Прямо как я тебе сейчас говорю.

– Ну хорошо, буду знать. Уиппер Билли Уотсон.

На приборной доске щелкнула зажигалка. Я люблю запах сигареты сразу после того, как зажжешь ее такой штукой. Дым такой голубой и переменчивый. Прямо чувствуешь, как он проникает тебе в голову, словно шарик плывет и слегка покачивается у потолка. Парень указывал на проносящиеся мимо коттеджи, кому принадлежит этот, кому раньше принадлежал тот, кто остался без гроша зимой из-за собственного пьянства, мы трепались так всю дорогу до дома. Это было классно. Все вообще.

Никто не хочет вести себя как дурак в ту же минуту, как обзаводится новой девушкой. Ничто не охлаждает их пыл быстрее, чем постоянные звонки и то, что ты все время их лапаешь, присасываешься к ним, как пиявка. Так ведет себя Сэнди Хантер. Все было классно, пока она не обратила на меня свои чудные глаза голубки. Вскоре я уже хотел только одного: выпрыгнуть в окно.

Словом, когда я вернулся в коттедж, я не позвонил Скарлет. Я много о ней думал, и в последующую пару дней по-настоящему, по-настоящему хотел ей позвонить, особенно ночью, когда уже минут двадцать как лежал в кровати и вспоминал, как она сидела перед зеркалом. Это была картина, доложу я вам. Я просто не мог выбросить ее из головы.

Но психология – это все, вот моя теория. Так что я не позвонил.

Однажды вечером, когда я болтал с мамой на кухне, зазвонил телефон.

– Как получилось, что ты мне не позвонил? – спросила она.

– Не хотел тебя доставать, – сказал я.

– С чего ты решил, что достал бы меня?

– Сама знаешь. Быть слишком доступным…

– Что ты говоришь? Ты не слишком доступен?

– Конечно, я доступен. Просто я не хотел тебе досаждать этим.

– Что ж плохого в том, что ты кому-то нравишься?

– Есть кое-что, – сказал я.

– Ты говоришь так, будто испытал это на собственном опыте.

– Ну да, вроде того.

– Но есть же разница между тем, чтобы быть трудным для доступа или быть настоящей задницей.

– По большей части это вопрос степени, – сказал я и рассмеялся, это показалось мне превосходной шуткой.

– Ты думаешь, ты такой забавный. Ты никогда серьезно ни о чем не говоришь. Тебе следовало бы стать актером.

– У меня для этого неподходящая внешность.

– Не обязательно быть красавчиком, чтобы стать актером.

– Милый комплимент, Скарлет.

– Я не то имела в виду.

– Нет, то самое.

– Нет, не то самое. Я хочу сказать, что нужно быть красавцем, чтобы стать кинозвездой. Но это не то же самое, что быть актером.

– Все равно.

– Давай не злиться друг на друга, хорошо? Это пустая трата времени. Конец известен. Так что давай не начинать.

Я так и сел ошеломленный. Она оказалась умнее, чем я думал.

– Так что в следующий раз ты позвонишь мне, хорошо? Более того, я не хочу выглядеть неудачницей, – сказала она.

Парень, это было отличное лето. Мы с Харпером болтались туда-сюда, лежали целый день на причале, приобретая загар, а потом тащились обратно в дом, со съехавшей от солнца крышей, в глазах сверкали искры.

В по-настоящему жаркие дни, когда было слышно, как от зноя над головой шуршат листья, мы брали лодку и мчались в городок, словно ненормальные зайцы-беляки. Без крышки двигатель гудел, словно у катера.

Я всегда любил этот отрезок перед городком; когда переплываешь озеро, вода становится мелкой, видны водоросли, кружащиеся внизу; потом вплываешь в канал с темными, мертвыми бревнами по обеим сторонам и проворными черепахами, и брызги летят на берег, а какой-нибудь парень рыбачит и поднимает ноги, чтобы до них не добралась выплескивающаяся вода.

Мы ставили лодку на пристани для яхт и заливали полный бак бензина.

– Запишите это насчет мистера Дж. П. Олбрайта, – говорили мы.

Чарли Блэкберн, которому принадлежало заведение, был парень с пивным брюшком. Он много работал и держал нас за испорченных маленьких простофиль, разъезжающих повсюду в отцовской лодке и не имеющих нужды в работе. На самом деле иногда я ожидал, что он скажет нет, пошли к черту. Платите за бензин сами, вы, мелкие придурки. Но он этого не говорил. Мы задавали ему кучу работы; он приводил в порядок двигатель всякий раз, как мы его портили. Только подумать, Чарли был приличный парень. Один раз, пару лет назад, мы выскочили с пристани с одной из веревок, все еще привязанной к причалу, и проехали примерно десять ярдов, как вдруг – бум, все вокруг резко остановилось, мы так накренились, что едва не свалились, чудо, что пристань не развалилась на куски. Когда все стихло, звук двигателя нашей лодки напоминал лай больной собаки, и мы потащились к Чарли Блэкберну. Он бросил один-единственный взгляд на лодку и сказал:

– Что, черт побери, ребята, вы сделали с ней на этот раз?

Старик страшно разошелся, когда прознал об этом, и неделей позлее спросил Чарли, прямо при нас, чья это была вина. Чарли подождал секунду, он не смотрел на нас, но паленым несло будь здоров, и сказал:

– Просто естественный износ.

Я готов был расцеловать этого сукина сына прямо на пристани. Я хочу сказать, в этой жизни никогда не знаешь, кто тебя удивит, а кто продаст. Хочу сказать, практически никогда.

Мы ничего особенного не делали в городке, просто шатались туда-сюда по главной улице; сидели на ступеньках Таун-Холла и смотрели, как люди, потея, проходят мимо; в том числе все эти девочки из летнего лагеря. Иногда они тащили по улице байдарочные весла, просто чтобы дать понять, что они – из лагеря, и отправились в долгое путешествие. Их тела были длинные и коричневые, а волосы растрепаны. А местные девушки прогуливались рядом с главной пристанью, курили сигареты и макияжились посреди дня.