День твоей смерти - Марина Серова

На следующий день мы с Лизаветой отправились на похороны Алексея Кострицына. Она не стала никого шокировать своим внешним видом — надела парик, черные широкие брюки и темно-серую просторную блузу с длинным рукавом. По дороге мы заехали в цветочный магазин, и Елизавета Константиновна купила охапку желтых гвоздик.

Я не исключала, что Дэн мог со стороны наблюдать за траурной церемонией, а заодно высматривать новую жертву. Чтобы его узнать, я пыталась накануне отыскать Ставрогина в соцсетях, но не нашла. Сей факт говорил о том, что этот тридцатидвухлетний парень весьма неглуп и предусмотрителен. Если он и был зарегистрирован в какой-нибудь социальной сети, то не под своим именем или же настроил приватность таким образом, чтобы его аккаунт был скрыт от посторонних. От моего внимания не ускользнуло, что Лизавета все время вертит головой по сторонам.

— Вы кого-то заметили? — поинтересовалась я.

— В том-то и дело, что нет! Сема, старый хрыч! Не пришел проводить Лешку в последний путь. Мог бы и телохранителя нанять!

— Вряд ли у врача муниципальной поликлиники есть деньги на бодигарда, — заметила я.

— Женя, у врачей всегда есть деньги! Но ты ведь не о нем спрашивала, верно?

— Да, не заметили ли вы здесь Дениса?

— Даже если он здесь, то я его не узнаю, если только природа не создала в его лице точную копию отца. Нет, я не вижу здесь никого похожего на Дэна Зиновьева.

Поминки Лизавета решила проигнорировать, сказав вдове, что неважно себя чувствует. Сев в мою машину, она сначала сняла парик, потом расстегнула блузку, под которой оказался топ сиреневого цвета с блестящими пайетками вокруг горловины.

— Не люблю я эти траурные церемонии. Все делают вид, что скорбят, а у самих в головах совсем другие мысли. Одни наследство делят, другим бы поскорее напиться за чужой счет.

— Да, такое случается, — согласилась я.

— Поехали к Феликсу! — неожиданно скомандовала Андреева.

— Зачем? — поинтересовалась я.

— Татуировочку надо бы набить. — Лизавета стала рассматривать свои руки, на которых уже не было свободного места, за исключением кистей.

— Вы уверены, что вам это так уж необходимо?

— Каждый раз, когда в моей жизни что-то происходит, я набиваю новую татушечку.

— Похоже, ваша жизнь была очень насыщенной, — заметила я.

— А то! Тебе это и не снилось!

— Скорее всего, что так. — Я сочла неуместным рассказывать о кошмарных снах, мучивших меня по возвращении из горячих точек. — Елизавета Константиновна, позвольте полюбопытствовать, а какой у вас сейчас повод сделать новую татуировку?

— А ты сама не догадываешься?

— Нет, — мотнула я головой из стороны в сторону. На самом деле я кривила душой. Мне было понятно, что подвигло Лизавету сделать очередную отметину на своем уже немолодом теле, но я хотела, чтобы она сказала об этом вслух. Может быть, она услышала бы себя со стороны и до нее дошло бы, насколько эта затея никчемна.

Андреева молчала. То ли не сочла нужным мне отвечать, то ли не нашла подходящей формулировки. Тем временем я свернула в Казачий переулок и остановилась напротив тату-салона «Живая кожа». Перед тем как выйти из моего «Фольксвагена», она сказала:

— Проводить в последний путь человека, с которым была знакома почти всю жизнь, это ведь не шутки! Пойдем, поможешь мне выбрать рисунок!

Возложенная на меня дизайнерская миссия меня абсолютно не вдохновляла, но не пойти с Лизаветой в салон я не могла.

За стойкой ресепшена сидела та же девушка, что и в прошлый раз.

— А Феликса сегодня нет, — заметила она, глядя на постоянную клиентку.

— Как это нет? Где он? Разве сегодня не его смена? — растерянно вопрошала Лизавета.

— По графику — его, но Феликс отпросился на сегодня. Если хотите, я запишу вас на послезавтра. — Администраторша виновато улыбнулась.

— Я позвоню! — Андреева, вне себя от бешенства, толкнула дверь так, что она едва не слетела с петель, и вышла на улицу. — Поехали в ресторан!

— В какой? — уточнила я, сев за руль.

— В «Эгоистъ», — недолго думая, произнесла Лизавета. Но когда я выехала из Казачьего переулка и проехала два квартала в сторону обозначенного ресторана, Андреева передумала. — Лучше в «Алису».

— Но это же на другом конце города, — заметила я.

— И что с того? Бензина не хватит? — Моя пассажирка была вся на взводе.

— Хватит, — спокойно ответила я.

Лизавета не смогла осуществить свой замысел, и у нее началась настоящая ломка. Она ерзала в кресле, то открывая свою сумку от Гуччи в безуспешном стремлении что-то найти там, то поднимая штанины брюк и наклоняясь вниз, дабы рассмотреть какие-то татуировки на ногах. Я вдруг поняла, что страсть к татушкам — это зависимость, сродни наркомании, которую непросто преодолеть. Андреева разукрашивала свое тело вовсе не потому, что ей нравился результат, физическая боль, которая неизбежно сопровождала сам процесс, помогала замаскировать душевные страдания, отодвинуть их на второй план, а может, и куда подальше. Судя по количеству татуировок, Елизавета Константиновна прожила очень непростую жизнь. Но и сейчас, когда она наконец обрела семью и не испытывала финансовых трудностей, прошлое не отпускало ее, заставляя уродовать свое тело, спасая душу.

У меня закралось подозрение, что все-таки есть вина Лизаветы и ее четырех друзей, оставшихся в живых, в смерти диггера-проводника. Иначе с чего бы ей так сейчас нервничать?

Ресторан «Алиса» оказался закрытым на спецобслуживание. Для Андреевой это стало последней каплей, переполнившей чашу ее терпения. Ударив от безысходности ногой в дверь, она зашагала по Гагаринскому проспекту, шокируя жителей новостроек своим внешним видом. Я не отставала от нее ни на сантиметр. Но Лизавета меня будто не замечала. Резко свернув к обочине, она стала ловить машину. К счастью, желающих подвезти стареющую неформалку не нашлось. Но зато зевак было хоть отбавляй. Люди останавливались и пытались снять пожилую женщину с зелеными волосами и татуированными руками на камеру своих смартфонов. Я пыталась закрывать ее от папарацци, но Лизавета делала все, чтобы угодить в кадр. Меня не слишком волновали те, кому удалось сфотографировать Андрееву со спины, но вот один паренек, перебегавший дорогу, сделал снимок анфас.

— Молодой человек! — обратилась я к нему. — Удалите, пожалуйста, фотографии.

— С чего бы это? — усмехнулся он.

— Вы что-нибудь слышали о неприкосновенности частной жизни?

— Я же на улице ее, — парень с усмешкой кивнул в сторону Лизаветы, — сфотографировал, а не залез к ней в дом. Кстати, а кто это?

— Тебе лучше этого не знать. Повторяю еще раз, удали, пожалуйста, фотографии, — стояла я на своем.