Олег Даль. Я – инородный артист - Наталья Галаджева

В разных ролях я видел Олега Даля в театре, но все-таки продолжал считать его прирожденным современным интеллектуальным молодым героем. Быть может, он и стал бы артистом-мифом в этом своем амплуа, таком близком его собственной природе, если бы этот тип был достаточно развит в нашем искусстве.

Однажды случайно я попал в кино. Давали фильм Кошеверовой по Шварцу «Тень» с Олегом Далем в заглавной роли. Меня сразу же подкупил прелестный поезд, катящийся (кажется, без рельсов!) по сказочной стране. Букет звезд – Анастасия Вертинская, Людмила Гурченко, Марина Неелова, Владимир Этуш, Георгий Вицин, Андрей Миронов – с великолепной непринужденностью разыгрывали свои роли. Что касается Даля, то он… Я вдруг поймал себя на мысли: «Да ведь он же прирожденный герой Шварца!»

Собственно говоря, не только Шварца, но, вообще, герой, условно, фантастического жанра. В фильме Кошеверовой Ученый – Даль вначале вызывает в памяти образ Грина. Добрый, милый неудачник в потертом бархатном костюмчике, вечный юноша, ждущий встречи с какой-то необычной, сказочно прекрасной любовью, с приключениями, с романтикой. Но вот приключение начинается и оборачивается гнусной жутью, раздвоением личности, и Тень-Даль мечется среди андерсеновских декораций, со своими длинными ломающимися пальцами, с лицом-маской, с повадками бездушной твари…

Даль ведет две свои роли в этом фильме с тонким пониманием стилистики. Создается временами впечатление, что ему и не нужно понимать эту стилистику, что он просто часть этой стилистики, что он просто рожден для нее!

Новая неожиданность ждала меня в фильме Хейфица «Плохой хороший человек», где Даль играет чеховского героя – Лаевского. Какая сверкающая компания вновь окружает его в этом фильме: Людмила Максакова, Анатолий Папанов, Владимир Высоцкий, Анатолий Азо, совсем молодой Георгий Корольчук, великолепно сыгравший дьякона… Не потеряется ли он среди них? Поймет ли он такого тонкого интерпретатора чеховской темы, как Хейфиц? Вообще чеховский герой – его ли это дело?

Несколько экранных движений… брезгливо нюхает кофе… опрокидывает рюмочку, еще рюмочку… пылкая исповедь Папанову и тут же безвольное угасание… раздраженное поедание борща, провокация ссоры с Надеждой Федоровной, расхристанная слезливость в ночь перед дуэлью… внутренняя мелкая отвратительная дрожь поутру… Несколько экранных движений, и в каждом движении – такая знакомая, такая понятная русская чеховская мука… Да вовсе он никакой не «современный герой», не «условный фантастический герой»! Он типичный человек XIX века! Олег Даль – прирожденный чеховский герой!

Кто же он, в конце-то концов? В каких новых прирожденных качествах мы еще его увидим? Пожалуй, это и хорошо, что он не стал героем одного образа, человеком-мифом, потому что это не очень-то и свойственно русскому артисту, а Даль, в конце концов, – прирожденный артист! Русский артист!

Что будет в дальнейшем?.. Прошу прощения у читателей, но случайный каламбур внезапно становится смыслом этих заметок. В дальнейшем будет – Даль.

Людмила Иванова. Я всегда вспоминаю о нем светло.

Москва. Литературная запись А. Иванова (15 февраля 1991 г.) и А. Пахомовой (2014-16 гг.).

Как-то в компании бардов в Ленинграде, где театр «Современник» был тогда на гастролях, разгорелся спор: каким должен быть артист? Каким должен быть театр, было ясно – таким, как «Современник». В компании были наши актеры, они называли Евстигнеева, Табакова, Ефремова. Но неактеры все сошлись на Олеге Дале. Все! было даже обидно за других актеров. Почему Даль!

Он был отмечен Богом. Сразу виден талант. Свобода и естественность, артистичность, обаяние, изящность даже, острота и еще что-то – трудно определить. Божественное начало. Ну, артист, вообще, Божий человек.

Когда Даль играл «Вкус черешни», например, он так двигался, даже танцевал на сцене, импровизировал, любил, думал, что нельзя было оторвать глаз…

Но и очень серьезную роль, трагическую, в спектакле «На дне» – роль Васьки Пепла он играл пронзительно, очень необычно. Как былиночка тонкий, умный, лихой, отчаянный, словно по краешку судьбы ходящий, Васька Пепел был очень симпатичен зрителю, за него было очень страшно.

Он мог играть Уайльда, Шекспира, Мольера, Островского, Лермонтова, Пушкина, Андерсена, Булгакова…

Мое знакомство с Далем вышло не слишком удачным. И, если бы мне тогда сказали, что в итоге мы подружимся, я бы, наверное, не поверила.

Олег был принят в «Современник» в тот момент, когда по настоянию Ефремова мы, костяк труппы, один за другим пробовали себя в режиссуре. Вместе с режиссером Маргаритой Микаэлян я готовила новую постановку; Даль, едва влившись в нашу дружную компанию, пришел на репетицию и сразу все раскритиковал. И это не так, и то не этак… Ефремов тогда ему говорит: «Хорошо, если ты знаешь, как надо, – покажи нам. Мила, Маргарита, позвольте ему репетировать с актерами».

То есть, можно сказать, у нас спектакль забрали и передали Далю. Что, кстати, меня не обидело. Я человек терпеливый – смолчала, отступила. Тем более, что, несмотря на неопытность, Олег все-таки смог довести дело до конца, и спектакль получился замечательным, был успех. В таких случаях у нас в театре не принято было завидовать или спорить, чья фамилия должна быть на афише. Вот Ефремов, к примеру, «от» и «до» поставил знаменитого «Голого короля», а на афише значилась фамилия Микаэлян, которая принесла пьесу в театр.

Тем временем Олегу дали первую маленькую роль в «Современнике» – попросили заменить заболевшего актера в спектакле «Третье желание». Роль соседа, который приходит побриться к парикмахеру на дом. Парикмахера играл Валентин Никулин, а я – его жену. И вот мы на сцене. Я произношу свои реплики, Олег должен ответить. Но он молчит! Я повторяю свой текст снова, а сама уже холодею от ужаса. Тут Даль, по-прежнему ничего не отвечая, зачем-то поднимает стол, переворачивает его, ставит себе на голову и так уходит со сцены за кулисы.

Честно говоря, мы все подумали, что у Олега помутился рассудок. Даже не доиграв свою сцену, я все бросила и побежала за кулисы: «Олег, миленький, что с тобой?». И тут почувствовала винный запах, после чего разозлилась не на шутку. Со словами: «Так ты что, выпил?» – я размахнулась и вкатила ему пощечину. Сама от себя такого не ожидала. Но я всю жизнь плохо переносила пьяных. А тут у меня просто в голове не укладывалось: первый выход на сцену «Современника», как же можно пить в такой день? Олег схватился за лицо и куда-то убежал… И потом его три дня никто не мог найти, в театре он не появлялся.

Артисты меня ругали: «Что ты наделала! Он же такой впечатлительный. Будет переживать, мучиться от стыда. Да ты знаешь, какой он? Он под трамвай может кинуться!» Я испугалась, думаю, и правда, что теперь будет, зачем я его ударила? Но тут, наконец, Олег пришел. Я бросилась ему навстречу, обняла. У меня уже и в мыслях не было ругать его. А он сразу же попросил у меня прощения. И с тех пор стал говорить: «Вот моя крестная – Мила. Окрестила меня, что уж тут сказать! На всю жизнь запомню». Так и началась наша дружба.

– Милочка, – говорил, – мама тебе привет передавала, она тебя очень любит (я никогда не видела ее, она меня тоже), говорит: «Ведь она пишет стихи, песни!»