Сон в пламени - Джонатан Кэрролл

У Голдстара был старый, но в очень хорошем состоянии «ягуар»-седан, который ему подарили в тот год, когда он выиграл европейский чемпионат по боксу. За рулем он выглядел как статуя с острова Пасхи с руками. Сначала Голдстар предложил просто отлупить Люка, но Николас хотел чего-то поинтереснее: ему хотелось театра.

Он позвонил Хелене Прекрасной, велел ей принять вид Марис и надеть что-нибудь повульгарнее. Момент настал! Голдстар подвез их обоих к Бург-театру. Хотя стояла середина декабря, он был в белоснежном полиэстеровом костюме и совершенно не идущих к тому красной рубашке и галстуке, которыми специально снабдил его Николас. Все трое должны были выглядеть так, будто едут на съемку к Диане Арбус.

Когда они подъехали к театру, Люка нигде не было видно. Через десять минут он легкой походкой с самым крутым видом вышел из находившегося рядом кафе «Ландтман». Николас вылез из машины и радостно двинулся ему навстречу. Люк посмотрел на него, потом на машину. Издали он мог лишь смутно видеть женщину внутри. Марис? В золотом парчовом платье с вырезом ниже линии его обзора? В соблазнительном парике а-ля Тина Тернер?

А что это за горилла сидит рядом с ней? «Марис» помахала Люку рукой, и тут же горилла начала вылезать из машины. Николас заранее дал Голдстару указание потренироваться, чтобы его выход был как можно внушительнее.

Люк спросил, что происходит. Николас с невинным видом сообщил, что Марис согласилась повидаться с ним, но сначала ему нужно попросить разрешения у «ее дружка», который быстро приближался. Последовавшая за этим беседа прошла вот в каком примерно духе – после того, как Голдстар достал выкидной нож и, отщелкнув, приставил к собственному носу:

– Хочешь забрать ее назад? Хрена с два. И на этом разговор закончен. Хочешь ее трахнуть? Сначала я трахну тебя. Она рассказывала мне про тебя, гнида. Любишь поколотить девушку, а потом расхаживать в ее трусах? Почему бы тебе не наняться ко мне? Я дам тебе надеть все эти штуки – лифчик, шелковые трусы… Мы купим тебе и «Тампакс» – пихать в задницу! Держу пари, у тебя приятная задница, а? Тугая – в самый раз, чтобы трахать.

Надо отдать должное Люку, он сохранял спокойствие и вежливо спросил, нельзя ли минутку поговорить с Марис. Голдстар обернулся и проревел просьбу в машину. Хелена Прекрасная опустила стекло и показала им кукиш.

– Сдается мне, это означает «нет», Люк, – Голдстар сложил нож и спрятал его в карман. – Наверное, она не любит парней, которые пинают ее в зад, а потом носят ее трусы. Знаешь, ты уж или то, или другое. Нужно быть или тем, или другим – верно, Николас?

Позвонив нам позже, Николас сказал, что Голдстар немного переигрывал, но это сработало. Марис сказала, что, похоже, он переиграл примерно на пятьсот процентов. Но я бы сказал, ее это позабавило и принесло облегчение. Как бы она ни храбрилась после тех тяжелых дней в Мюнхене, сам факт, что Люк, свихнувшийся до точки кипения, находится где-то на том же континенте, тревожил ее страшно. Ночью она разговаривала во сне. Хотя я не говорил ей, ее бред слишком часто был громким, неистовым, тревожным. Однажды, придя в ресторан и увидев кого-то похожего на Люка, она чуть не бросилась бежать и только в последний момент поняла, что у этого человека совсем другого цвета волосы. А Марис не из тех людей, кто шарахается от чего попало. Я сразу это почувствовал, и это не изменилось до сих пор.

После того как Хелена показала им кукиш и Голдстар ушел, Николас спросил Люка, не хочет ли тот еще чего-нибудь. Тот казался растерянным и сбитым с толку, но не мог оставить все как есть. Он приехал сюда издалека, чтобы… чтобы что?

– Как она может быть шлюхой? Марис?

– Она не шлюха, Люк. Она живет с ним, и это он любит, чтобы она так одевалась. Думаю, он убьет любого, кто попытается до нее дотронуться, а тебя в первую очередь. По-моему, она все ему рассказала. А что это он говорил про ее трусы? Ты что, носил их?

– Как ты мог отвезти ее к нему? К сутенеру? Как ты мог?

– А сам-то ты, Люк, что ты с ней делал? Колотил ее? Пугал до смерти? Как ты думаешь, почему она с ним? Она не хочет, чтобы ты путался в ее жизни. Это ты ее беда, парень, а не он.

– Пошел ты на хрен, Сильвиан. Николас обернулся и крикнул Голдстару:

– Люк посылает тебя на хрен, Голди! Голдстар дважды погудел клаксоном и стал снова вылезать из машины. Хелена пыталась удержать его, но не смогла. Он вылезал, и вылезал, и вылезал из сверкающего «ягуара», словно демонический мистер Чистоль.

Потом направил палец на Люка и проревел:

– Убирайся восвояси, вонючая жаба. Убирайся восвояси, пока я не обгрыз тебе харю.

Когда мистер Чистоль всерьез намеревается обгрызть вам харю, вы поскорее улепетываете. Что и сделал Люк, все же успев прошипеть Николасу:

– Я еще доберусь до тебя!

– Что он хотел этим сказать? – заволновалась Марис.

И снова я повернул трубку так, чтобы мы оба могли разговаривать одновременно. Николас хмыкнул.

– Наверное, доложит обо мне в Гильдию режиссеров.

– Он сумасшедший.

– Марис, он был так ошарашен увиденным, что еще месяца два не сможет прийти в себя, поверь мне. Он перетрусил, милая, и что еще он мог сказать? Он думает, что у нас есть друг-громила, который не замедлит его отделать!.. Не думай об этом, забудь! Ты победила! Уокер, скажи ей, чтобы не волновалась. Идите куда-нибудь, отпразднуйте. Мне нужно еще сегодня уладить десяток дел, чтобы завтра быть готовым к поездке. Знаешь, что мне не нравится в Израиле? Завтрак. Там нельзя налить в кофе молока, и тебе дают сырой лук и помидоры. Боже, что за страна! Я пришлю вам открытку с танком. Когда вернусь, сходим к Фраскати. Скажи, что я твой герой, Марис.

– Ты и так знаешь, что я люблю тебя, Николас.

Возникло неловкое молчание, потом он ответил: – Да, я тебя тоже. Позаботьтесь друг о друге. Увидимся через несколько недель.– Хочешь, я провожу тебя в аэропорт? Это не составит труда.

– Нет, меня проводит Ева. Она любит рулить и слушать музыку по радио. Пока!

На следующее утро Сильвианы приехали в аэропорт за час до вылета. Это было не похоже на него, он не ранняя пташка, но он знал, что израильская авиакомпания «Эль-Аль» очень медленно и тщательно досматривает багаж и проверяет паспорта, прежде чем пропустить в самолет. Николас не мог себе позволить опоздать и играл хорошего мальчика.

Пока он проходил контроль, к одному из входов на верхнем уровне аэропорта подъехал «мерседес». Несколько арабов с автоматами и гранатами выскочили из него и ворвались в здание. По словам свидетелей, все были так ошарашены, что никто ничего не предпринял, пока арабы не открыли огонь и не забросали гранатами стойку «Эль-Аль». То же самое произошло в Риме в аэропорту Фьюмичино.

Пуля, оторвавшая кусочек уха Евы Сильвиан, вероятно, была та же самая, что, продолжив полет, угодила прямо в голову ее мужа. Другая попала ему в живот. Если вы видели ту жуткую фотографию в «Тайме», со множеством убитых в Венском аэропорту, Николас Сильвиан – это мужчина в темном костюме, распластавшийся на полу, как брошенная кукла, все еще сжимая что-то в руке. Это был его паспорт в кожаном бумажнике, который мы с Марис подарили ему при последней встрече.