Ведьмак из Большого Киева (сборник) - Владимир Васильев

А Геральт дал локомотивчику задний ход, отъехал метров на сто, а потом под пронзительный свисток разогнал малыша-старичка. Расстояние между локомотивом и воротами стремительно сокращалось, а скорость сбрасывать Геральт и не думал.

Синтия похолодела. Неужели ведьмак вздумал протаранить ворота? Но как он намеревается перебороть естественный страх и чувство самосохранения пусть даже и прирученной машины?

За несколько секунд до столкновения Геральт шагнул из кабины на площадку, потом опустил ногу на лесенку и прыгнул в сторону от колеи. Кувыркнулся, перекатился и встал, словно прыгать с локомотива на ходу — самое обычное для него дело.

А потом бабахнуло. Левую створку сорвало с петель и она, ударившись о борт локомотива, отлетела в сторону. Правая створка брызнула щепами, покосилась, царапая о локомотивчик. Проскрежетала по железной крыше колючая проволока. Рядом с Синтией в траву шлепнулась щепка в локоть длиной — почему-то полуорка отметила, что с нее окончательно осыпалась краска. Локомотивчик пропал из виду, проскочил на территорию завода.

— Шахнуш тодд! — прошептала Синтия.

Ей вдруг стало нестерпимо жаль маленькую послушную «чмэшку». И одновременно в голове, будто части мозаики, состыковались несколько разрозненных мыслей, сложившись в простой и холодный вывод: ведьмаки используют все, что их окружает, для достижения собственных целей и при этом нимало не заботятся об окружении и никого и ничего не жалеют.

— Готово, — удовлетворенно сказал Геральт. — Гляди, путь свободен!

Путь являл собою покосившуюся правую створку в проеме ворот, чудом удержавшуюся на верхней петле, пустоту на месте левой, малость похожий на гигантского ежа клубок колючей проволоки на рельсах и клубящуюся вокруг пыль.

— Шевелись!

Сам ведьмак уже спешил к пролому.

Синтия, вдруг исполнившись холода и безразличия, направилась следом.

«Мне тоже предстоит стать такой, — подумала полуорка отрешенно. — Равнодушной и безжалостной. Если я хочу отомстить за Брид…

А хочу ли я?»

Какие-то три недели назад она не сомневалась в ответе на этот вопрос. А теперь вдруг усомнилась. Странное дело: ведьмак учил ее именно этому, холоду и безразличию, равнодушию и безжалостности. А привел едва ли не к прямо противоположному.

Не стоит врать себе, Синтия прекрасно понимала, что те же три недели назад ей в голову не пришло бы жалеть локомотивчик. Хотя бы потому, что она понятия не имела, как подобные механизмы устроены. А теперь знала, хоть общо и поверхностно — но знала. Выходит, знание ведет к милосердию? Абсурд ведь. Как может знание о жестокости вести к милосердию?

Или все-таки может?

— Ну не тормози, воспитуемая! Или ждешь, пока пыль осядет? Или пока на шум явятся заводские?

— Геральт, — спросила Синтия едва не сорвавшимся голосом, — скажи, тебе не жалко было локомотивчик?

— Мне? — переспросил Геральт. — Нет. Жалость вредит. Постарайся это запомнить.

Но при этом он так пристально посмотрел полуорке в глаза, словно пытался объять ее душу и мысли. В этом взгляде что-то определенно было. Но что? Одобрение? Надежда на то, что ученица правильно воспринимает науку?

А секундой позже Синтия поняла.

Гордость.

На заводах кто-то точно обитал: мелкие следы редкого присутствия живых то и дело попадались по пути. Хотя, вопреки опасениям Геральта, никто на грохот при штурме ворот так и не явился — по крайней мере в те несколько минут, что понадобились ведьмаку и полуорке, дабы шмыгнуть на территорию и бегом пересечь пустырь между забором и ближайшим цехом. Ведьмак почему-то опасался только открытых участков, видно, среди строений или внутри них надеялся легко укрыться. Или без труда отбиться от недовольных вторжением хозяев.

Судьбой локомотивчика Геральт перестал интересоваться в момент столкновения того с воротами — если вообще когда-либо интересовался судьбой машин, которые использовал. Откровенно говоря, от геройского тарана локомотивчик особо не пострадал, лишь слегка погнул поручни на площадке перед кабиной — основной удар о ворота приняла на себя лапа сцепки с вагонами, торчащая вперед. Плюс несколько царапин на кожухе да ободранная колючкой крыша — вот и весь урон. После прохода сквозь ворота локомотивчик прокатился по рельсам еще метров полста и остановился. Когда Геральт и Синтия пробегали мимо, он слегка дернулся, словно испугался, что его снова заставят что-нибудь таранить, но живые пробежали мимо, и машина успокоилась. В сущности, такие давно прирученные старички очень покладисты и послушны.

По заводу ведьмак и ученица старались идти по возможности быстро и незаметно. Геральт намечал путь, Синтия пыталась не отстать. Получалось… почти. Живых они так и не встретили. Точнее, не встретили бы, если бы Геральту не вздумалось заскочить в сторожку у самого выхода с территории.

Но Геральту вздумалось.

Сторожка была пуста. Большое стеклянное окно глядело на блестящие никелированные турникеты; стол перед окном, на столе — недопитая чашка чая. Часы на стене, а под часами — нечто напоминающее телефон или переговорник, но почему-то с небольшим экранчиком в верхней части. Экранчик светился, показывая искаженное лицо незнакомого живого — человека средних лет. От живого веяло страхом. Губы его шевелились, словно он читал молитву.

А секундой позже Синтия поняла, что живой ее тоже видит.

— Ух ты, — сказал Геральт с намеком на удивление в голосе. — Видеофон! Надо же — в такой дыре!

— Видеофон? — переспросила Синтия с любопытством. — Что такое — видеофон?

— То же, что и телефон. Только с передачей не одних голосов, а еще и изображений собеседников.

— А… — поняла Синтия. — И такое, оказывается, бывает?

— Бывает еще и не такое, — пожал плечами Геральт.

Синтия вновь взглянула на экранчик.

План стал крупнее, словно живой вплотную приблизился к своему аппарату. Теперь он что-то кричал, но ни единого звука видеофон не воспроизводил.

Геральт несколько секунд изучал надписи на передней панели видеофона, потом нажал на серебристую кнопку в уголке и в сторожку ворвался панический голос живого:

— …гите!!! Помогите нам!!! Мы заперты!!!

— Привет, — с ужасающим спокойствием поздоровался ведьмак. — Прекрати, пожалуйста, орать.

— Мы погибнем!!! — продолжал орать незнакомец. — Я знаю, это не комната, это камера гигантского пресса! Стена уже сдвинулась на целых полшага!! В камере вся моя семья — один я тут, в пультовой! Помогите!

— Пресс? — хмыкнул Геральт. — Очень интересно. А зачем твоя семья забралась в камеру пресса?

— Помогите!! — продолжал орать человек. — Жизнью заклинаю, помогите нам!! Я не могу выйти из пультовой, замок заклинило, когда начал работать пресс!! Там жена и дети, помогите!! Все отдам, только спасите их!!