Я был телохранителем Гитлера - Рохус Миш

Как только они закончили разговаривать, Гесс попрощался и вышел в сопровождении двух своих адъютантов, Альфреда Ляйтгена и Карла Хайнца Пинча. На прощание Гитлер посоветовал ему, на всякий случай, пройти осмотр у доктора Мореля, своего лечащего врача.

Тем же вечером у себя в шале Гесс повторил Зеппу Плацеру: «Безусловно, Гитлер не может этого сделать».

Не знаю, понял ли Плацер, о чем говорил его шеф. Во всяком случае, ему было поручено как можно быстрее найти две книги по истории Великобритании. И ни в коем случае никому об этом не рассказывать. Гесс особенно настаивал, чтобы адъютантов не ставили в известность о том, что затевается.

Первое, что нужно было сделать, — это завладеть необходимыми для полета авиационными картами: Гессу пришлось достать, не вызывая подозрений, то, что называли Parolen — цифры, надписанные на картах генштаба и регламентировавшие часы, в которые самолеты могли пролетать над определенными районами без риска быть сбитыми средствами ПВО или авиацией, как своими, так и противника. Эти ценнейшие сведения, которые на военном жаргоне того времени назывались «зоной молчания», удалось ловко увести у капитана ВВС Ганса Баура, пилота Гитлера.

Судя по тому, что мне рассказывал Зепп Плацер, это оказалось совсем не просто. Гессу пришлось наплести Бауру что-то вроде «Ну ты же знаешь шефа, он всегда все хочет знать как можно точнее…». Баур сдался и отдал Гессу второй экземпляр планов Геринга, который изначально предназначался для капитана ВВС Бееца, второго пилота фюрера. Заполучив карты, Гесс обрезал края, склеил отдельные листы вместе и развесил на стене своей комнаты. Занимался он этим в основном по вечерам, вместе с Зеппом Плацером. Изучал возможные пути, продумывал свой полет, и все это со всей возможной секретностью. Когда кто-нибудь приходил и стучал в дверь, они бросались убирать карты, чтобы комната выглядела так, будто ничего особенного в ней не происходит.

Для того чтобы Гесс смог прыгать с парашютом, Плацер раздобыл специальные ботинки. Несмотря на то что Гесс был неплохим пилотом, он никогда не прыгал с парашютом. Его камердинер достал ему даже специальные бинты, которыми обматывают ноги начинающим парашютистам, чтобы они не сломали себе кости в момент приземления. А сам Гесс приготовил себе специальную военную форму, чтобы надеть ее, когда сядет в самолет. Он решил, что у человека в гражданской одежде, прыгающего с незнакомого самолета с парашютом над территорией Великобритании, были все шансы оказаться пришитым к ближайшей стене автоматной очередью или попасть в лапы первому же полисмену. А вот надев военную форму, Гесс надеялся спасти свою жизнь, так как у англичан была репутация нации, очень щепетильной в этом вопросе.

Гесс без устали тренировался, почти каждый день летая на своем самолете над заводами Мессершмита в Аугсбурге[64].

В какой-то день, когда я был на посту, он встретился в генштабе с Гитлером. «Что это вы здесь делаете?» — поинтересовался фюрер. Гесс выразил желание быть зачисленным в отделение почтовой связи в качестве пилота. Гитлер отказался наотрез. Он ответил, что поручений по этой части у него нет и не будет и что с этой минуты для Гесса и Германа Геринга действует строжайший запрет на любые полеты. С этим запретом оба, надо сказать, абсолютно не считались.

К началу зимы 1940/41 года все было готово. И вот в один прекрасный день, число я уже точно не вспомню, Гесс передал своим адъютантам белый конверт и сел в самолет. Он распорядился вскрыть конверт только в том случае, если не вернется в ближайшие двадцать минут. Был там и Зепп Плацер. По реакции окружающих стало ясно что все поняли — сейчас должно произойти что-то очень важное, раз патрон со всей очевидностью собирается предпринять бегство.

Как только самолет Гесса оторвался от земли, его адъютанты, ни секунды не мешкая, вскрыли пакет. В нем, лежал второй конверт, адресованный лично фюреру, с пометкой «очень срочно». Но Гесс повернул назад. Через семь минут после взлета его самолет приземлился на взлетно-посадочную полосу аэродрома. Испугался ли он, или что-то случилось с самолетом? Никто не знает, что с ним приключилось. Выпрыгнув из кабины пилота, с насупленным видом, Гесс подошел к своему механику Ноймайеру и о чем-то с ним заговорил.

Перед тем как все сели в машину, чтобы вернуться в Мюнхен, адъютанты рассказали Гессу о том, что испугались и вскрыли злосчастный конверт, невзирая на его указания. Гесс выслушал их молча. Путь был долгим. Царила гнетущая тишина. Чтобы разрядить атмосферу, Зепп Плацер обратил внимание присутствующих на лес, мимо которого они проезжали, и вспомнил о страсти Гесса к прогулкам под сенью деревьев. В ответ все то же молчание.

Через некоторое время Гесс попросил шофера Руди остановиться. «Если Плацер думает, что мне нужно пройтись, — что ж, пойду пройдусь». Спустя полчаса Гесс вернулся к машине и созвал всех. «Все вы знаете, что происходит, но я прошу вас ни в коем случае никому об этом не рассказывать. Этого не должно было случиться».

В феврале Гесс предпринял новую попытку. На этот раз он передумал всего через несколько секунд после того, как запустил мотор, и покинул кабину, даже не сделав попытки взлететь.

С третьего раза все получилось. 10 мая вечером Рудольф Гесс все-таки улетел. На следующий день в Бергхоф прибыл Карл Хайнц Пинч с белым конвертом. Один из адъютантов разбудил Гитлера. Как сейчас его вижу: прочитав письмо Гесса, он изо всех сил старался сохранить спокойствие. «Гесс не мог этого сделать! Не понимаю, это невозможно! Гесс! Гесс на это решился, да вы с ума сошли?» Он говорил все более нервно и казался огорошенным, словно получил сильный удар в солнечное сплетение. Он потребовал, чтобы вызвали Бормана, «немедленно!». В комнате были Хайнц Линге и Альберт Шпеер. Обращаясь к ним, Гитлер попросил, чтобы предупредили Геринга и тотчас же позвали Риббентропа.

Пинча по приказу Гитлера арестовали. Также он отдал приказ об аресте всего непосредственного окружения Гесса, всех тех, кто ежедневно находился рядом с ним и, зная о его приготовлениях, не смог или не захотел поставить об этом в известность фюрера. Плацер, Ноймайер, Ляйтген — все были отправлены в концентрационный лагерь Заксенхаузен, в отдельный барак под специальный надзор.

После полудня Гитлер собрал всех в Бергхофе на срочное совещание. Чтобы заполнить пробел, вызванный отсутствием Гесса, он тут же назначил генеральным секретарем центрального бюро НСДАП Мартина Бормана.

Гитлер отстранился от дел. С утра 1 мая до вечера 13 мая он безвылазно просидел в своих апартаментах на втором этаже Бергхофа. Вниз он не спускался. Его не было видно в большой гостиной, он не выходил из здания даже для того, чтобы прогуляться по окрестностям. Гостей он принимал в своем кабинете, наверху. Когда 12 мая приехал Геббельс, ему тоже пришлось подниматься наверх, чтобы встретиться с фюрером.

И только в день, когда Лондон официально объявил о поимке Гесса, Гитлер наконец-то спустился в салон на первом этаже. Там было черным-черно от толпившихся людей. Генералы, члены партии, гауляйтеры — всех созвали на внеочередной партийный съезд, который намечался в шале. В тот вечер пресс-служба рейха распространила коммюнике, в котором публично признавался факт бегства Гесса в Шотландию. В тексте подчеркивалось, что у Гесса проблемы со здоровьем, а особый акцент был сделан на возможное галлюцинаторное помешательство и другие проблемы с психикой.