Дорамароман - Михаил Захаров

или «нет» в смысле «да»? — спрашиваю я.

И тогда, повернувшись ко мне, безупречный в своей накрахмаленной рубашке, он невозмутимо отвечает:

— Мне нравятся мужчины.

Я предлагаю найти ему парня среди знакомых геев, и спрашиваю, какие мужчины ему нравятся.

Он отвечает:

— Азиаты. Особенно корейцы. Мне нравятся корейцы, как ты.

Я наблюдаю этот момент со стороны на общем плане своей специально встроенной камерой: белый подкачанный гик и кореец-твинк (#interracial) сидят среди бушующих футбольных фанатов, едва соприкоснувшись коленями, и обмениваются отрепетированными фразами. Я допиваю пиво, ставлю бокал на стойку и делаю то, что у меня получается лучше всего:

— Хорошо. Я поищу тебе корейца среди своих знакомых.

Мы говорим еще немного, а потом, когда в пабе становится совсем невыносимо, выходим наружу. Я знаю, что сейчас он уйдет, ведь утром наверняка нужно помочь на даче (на улице минус пятнадцать), но он не уходит — вместо этого мы еще час гуляем по пустому парку (я могу убить его в любой момент, и никто не узнает, какой камень я для него выбрал) и обсуждаем свое отрочество и свои семьи (я узнаю о его происхождении: родители-медики). Мы по очереди фотографируем друг друга на фоне уродливой стелы «Я

Смоленск». Оба фото сделаны на его телефон, и у меня вновь нет ни одной фотографии с ним.

После всего, что было сказано за вечер, я решаю играть как бог на душу положит и задаю ему самые странные вопросы. Я спрашиваю, нет ли у него проблем с эмпатией, на что он отвечает, что часто плачет на фильмах.

— Мы с родителями сходили на новый фильм братьев Коэн, — говорит он.

— Ты серьезно, — ржу я, — из той семьи, что вместе ходит в кино? У тебя совсем нет друзей?

И в этот момент, когда мне кажется, что наши отношения не могут стать двусмысленнее, он спрашивает, видел ли я «Кэрол».

«КЭРОЛ» (2014), РЕЖ. ТОДД ХЕЙНС

Рождество. В универмаг заходит красивая блондинка за сорок в дорогой одежде (Кейт Бланшетт). Всех говорящих кукол раскупили, и блондинка (ее зовут Кэрол), полагаясь на рекомендацию продавщицы-брюнетки (Руни Мара), покупает дочке в подарок игрушечную железную дорогу. Женщина похвалит дурацкий рождественский колпак продавщицы (ее зовут Терез) и уйдет, но забудет на прилавке перчатки, и уже ничто — ни то, что у женщины есть муж, а бойфренд продавщицы зовет ее замуж, ни двадцатилетняя разница в возрасте, ни пропасть в доходах, манерах и интересах, ни то, что действие происходит в пятидесятые годы прошлого века, — не остановит бега двух пар туфель от нелюбви навстречу друг другу.

Как и «Жизнь Адель», «Кэрол» посвящена взаимодействию и неизбежному противостоянию двух классов. Героини несколько раз поменяются ролями охотника и жертвы, но финальная сцена расставит всё по местам. Хейнс начинает фильм с кадра витой решетки и заканчивает его в равной степени непроницаемым лицом Бланшетт, которая в самой поразительной для своей карьеры роли не делает ничего принципиально нового, а лишь утилизирует набор олдскульных приемов голливудской кинодивы — говорит глубоким голосом и улыбается. Кэрол могла оставить перчатки намеренно, а могла и забыть, что в конечном счете не имеет никакого значения, потому что вне зависимости от того, много или мало мы знаем о ее персонаже, лицо Бланшетт менее энигматичным не становится.

Смотреть «Кэрол» — всё равно что листать хрустящее выцветшее букинистическое издание: красиво плывут ар-деко-интерьеры под легато симфонического оркестра, красиво курит деспотичная и уязвимая Кэрол, по степени грациозности соперничающая с животным, из меха которого сделан воротник ее шубы, красивые фотокарточки делает Терез. В фильме почти нет слоумо, хотя спустя несколько просмотров сцены крутятся в голове в мучительной замедленной проекции, как знаменитые походы за вермишелью в другой великой истории взглядов украдкой и касаний в темноте, «Любовном настроении» Вонга Карвая. С фабульной точки зрения «Кэрол» — самая простая, а с кинематографической — самая сложная любовная история года: Хейнс снимает женщин через стекла, тела и дверные проемы, всё сильнее замыливая оптику и создавая удушливую, репрессивную атмосферу; но даже несмотря на отсутствие физических препятствий, в финальной сцене останется последнее — посерьезнее осязаемых — препятствие социальной стигмы.

Я отвечаю, что видел фильм, но хочу пересмотреть его на большом экране, и мы договариваемся вместе сходить на «Кэрол» в Москве. Он не может найти мелочь на проезд (нет наличных, только карта). Полезный и всегда на подхвате, я даю ему 18 рублей. На прощание он улыбается и говорит: «Спасибо, люблю тебя».

Март 2016. Вместо того чтобы пойти со мной в кино, он идет на маркет за вещами из новой коллекции Louis Vuitton. В кино я иду с его безразличным мне тезкой. Во время вечернего сеанса[74] мы держимся за руки, и я плачу, имея хорошее прикрытие в виде мелодрамы. После «Кэрол» мы целуемся в парке, но мне приходится прервать встречу. Он продолжает прикасаться ко мне в метро и пытается поцеловать на эскалаторе.

— Что нам сделают эти гетеросексуальные люди? Поколотят нас?

— Именно это они и сделают! — ору я, отмахиваясь от него.

После того как мы прощаемся, ко мне подходят двое агрессивных парней и спрашивают, интересуют ли меня женщины хоть немного, на что я отвечаю, что вообще не чувствую полового влечения, а люди вызывают у меня отвращение, и с этими словами запрыгиваю в вагон метро. Меня трясет, и я понимаю, что тезка слишком торопит события и не стоит такого риска. На следующее утро я составляю в голове текст сообщения.

общая двусмысленность наших встреч (особенно последней) наводит меня на мысль, что ты манипулируешь мной и воспринимаешь происходящее как игру. я очень много времени уделил тому, чтобы восстановиться за последний год, и не позволю кому-либо со стороны или самому себе причинить мне эмоциональный ущерб.

Я предлагаю ему встретиться в назначенном месте, если действительно представляю для него интерес, а если нет, то это были странные четыре года. Я высиживаю просмотры во ВГИКе (в тот день мы смотрели «Короткую встречу» Дэвида Лина — классическую мелодраму о запретной любви белых привилегированных гетеросексуальных людей, замужней женщины и женатого мужчины), переодеваюсь и прихожу на место в условленное время. Я заказываю капучино[75] и рассеянно читаю книгу. Проходит час, а потом, когда проходит полтора, я собираю вещи и ухожу. Наутро я порываю с его тезкой, чтобы не врать ему и не врать самому себе.

Март 2017. Я иду по Лубянке в бежевом шерстяном пальто[76] с