Огонь давней любви - Дэни Вейд

Эйвери тихонько постучала в окно, и это пробудило Люка, с головой ушедшего в свои мысли. Он вышел из машины:

– Вот видишь, совсем не сложно.

– Хватит рисоваться.

– Что же делать, у меня к этому талант.

Он открыл заднюю дверцу машины, оставил трость и начал организовывать пространство в задней части машины. Наконец он повернулся к Эйвери:

– Залезай.

Она послушалась и почти сразу начала пробираться к корзине.

– О нет! Нет! Пока я не скажу, не подглядывать.

И снова Эйвери очаровательно надула губки. Ах эти губы! Должно быть, это самое большое искушение из всех, которым ему приходилось противостоять.

Едва он сел рядом с ней, тепло ее тела тотчас обожгло ему кожу и проникло внутрь. Ни в одной гонке Люк не испытывал более острых ощущений.

– Вот почему мы сидим сзади, так гораздо удобнее и уютнее.

– Понятно.

Отлично. Испытывая ощутимое желание, он надеялся, что и она находится под определенным впечатлением от него. Открыв корзину, Люк достал плед, самый мягкий, какой только можно было отыскать в Блэк-Хиллз, и укрыл им их обоих. Теперь, когда между ними и прохладным осенним воздухом стояла надежная преграда, внутри существенно потеплело.

– Хм, Люк. – Ее дыхание делалось все более сбивчивым.

Он не мог заставить себя отодвинуться даже на дюйм.

– Да?

– Ты уверен, что именно так проводят время в таком кинотеатре?

– Да.

«О да!»

– Тогда не удивительно, что мама никогда не позволяла мне приходить сюда.

Он улыбнулся и подвинул к себе корзину, чтобы извлечь всевозможные вкусности.

Еще недавно пустые места вокруг них теперь были заняты другими автомобилями. Повсюду доносились оживленные разговоры, их соседи готовились к сеансу. Сначала демонстрировался довольно старый фильм о детях, которые отправились на поиски сокровищ, а потом начинался современный сиквел знаменитого триллера для взрослых.

Люк успел позабыть, каким событием был поход в подобный кинотеатр для большинства людей, и теперь обнаружил, что, откровенно говоря, все это увлекательно в ранней юности. Тем не менее хотелось, чтобы Эйвери принадлежала ему одному. Он предложил ей несколько пакетов попкорна на выбор:

– Карамельный, с сахаром и корицей или с соусом?

– Мисс Мэри знает, что больше всего я люблю сладкий с корицей.

Так вот почему экономка настаивала именно на этом вкусе.

– Попробуй.

Он выудил несколько поджаренных зернышек в ароматном коричневатом сиропе. Она попыталась ухватить их пальцами, но его рука исчезла. Он поймал ее взгляд и медленно поднес лакомство, пока она приоткрыла рот. Она подняла глаза, и с этого мгновения они уже не могли отвести друг от друга взгляд. Удовольствие буквально светилось на ее лице и наполняло его волшебной теплотой.

– Вкусно?

– М-м-м.

Заинтригованный, он кормил ее еще и еще, а с последним кусочком, едва касаясь, провел кончиками пальцев по ее губам, почти почувствовав дрожь, пробежавшую по ее телу.

– Восхитительно.

– Хочешь попробовать?

Интересно, осознает ли она, какого рода приглашение так явно выражают ее глаза. Скорее всего, нет, но именно это неодолимо влекло его. Без откровенных приглашений, стандартных прямолинейных фраз, всей этой шелухи. Только Эйвери. Люк готов был поспорить, что она самое аппетитное и пикантное из всего, что он когда-либо пробовал.

Едва он склонился над ней, ее глаза от изумления стали большими. Внезапно его будто кольнуло чувство вины. Незнакомое ощущение. Люк всегда жил, ни в чем себе не отказывая. Сожаление редко посещало его. Но надо помнить, что подавать двусмысленные знаки нечестно по отношению к ним обоим. Такая добрая, благородная девушка, как она, заслуживает большего, чем просто легкомысленный тип вроде него.

А потому он взял себя в руки и попытался не обращать внимания на мягкость ее груди, прижавшейся к его плечу, тепло дыхания, такого близкого в эти мгновения, и на то, как все внутри него пело от красочного фейерверка ощущений. Он не мог перестать думать о ее поцелуе. Если сейчас коснуться ее губ, они были бы нежными, как шелк, сладкими от пряного сахара и жадными до поцелуев. Люк знал это наверняка. Он отпрянул и снова протянул ей зернышко попкорна. Ее глаза будто остекленели и смотрели в никуда, точно взывая к нему, умоляя нарушить границы, но он сдерживался изо всех сил.

Это было подобно долгой прелюдии. Самой прекрасной на свете. Люк сжал край пледа, чтобы не поддаться соблазну. Ночь была очень темной, лунный свет едва пробивался сквозь мрак. Но и они уже не подростки, чтобы опасаться быть пойманными за страстным поцелуем, а дети окружат их и станут показывать пальцем.

Невольно бросив взгляд на финальные титры первого фильма, Люк заметил людей, медленно проходивших мимо машины. Никто из них не стремился прильнуть к стеклу и во что бы то ни стало разглядеть их внутри.

Эйвери потянулась за одним из пакетов с попкорном и ненамеренно на долю секунды прижалась к нему, мягкая и нежная, и это оказалось мгновенной встряской для его ощущений. Она снова отстранилась, задумчиво жуя лакомство. В уютном гнездышке, согретом распаленными чувствами, в котором они точно утонули на полтора часа, внезапно стало холодно.

– Мне кажется, тебя засекли.

– В каком смысле? – Краем глаза Люк заметил возле машины группу людей, увеличивающуюся в числе. Все перешептываясь между собой.

– Они узнали, что ты здесь. Ты же знаешь в маленьких городах обожают доморощенных знаменитостей.

Меньше всего на свете ему хотелось бы сейчас оказаться на виду.

– О господи!

– Что случилось?

– По-моему, к ним присоединился мэр.

Черт возьми! Вот так, все его представление о сегодняшнем вечере безжалостно разрушено. На руинах предвкушения остался лишь нескончаемый поток людей, которые, судя по всему, так и будут судачить о его несчастном случае, о его падении.

Сегодня день должен был принадлежать Эйвери, с целью не только развлечь ее, повеселиться или предаться плотской любви. Нет, Люк хотел большего – встряхнуть само основание ее устоявшегося безопасного, но такого ограниченного мира. Невозможно делать это на глазах у многочисленной публики.

Он вздохнул и отбросил в сторону плед. Уже второй раз за последние три дня ему приходилось играть роль благородного джентльмена, и это не приносило ни удовлетворения, ни награды, вопреки традиционным ожиданиям обывателей.

Через пару минут после того, как Люк буквально сбежал из машины, расстояние между ними и следующим рядом превратилось в живой коридор из людей. За толпой Эйвери не было видно даже нижней части экрана. Она свернулась калачиком, укрывшись в затененном углу машины, и нервно поедала попкорн, словно белка, запасающая на зиму орехи. Она боялась рисковать, не хотелось, чтобы ее увидели. Среди людей немало ее пациентов, членов их семей. Теперь ее работа станет эпицентром сплетен, если она, хотя бы раз покажется в обществе Люка. Быть может, в погоне за ним они позабудут о машине, из которой он вышел.