Мужлан и флейтистка - Екатерина Вильмонт

Официант принял у них заказ.

– Ну, говори, что ты хотела.

– Федя… Я понимаю, все уже достаточно далеко зашло…

– Ты о чем?

– О наших отношениях.

– Так нет никаких отношений.

– Федя, ты не прав… Все еще можно вернуть, чтобы у Шурки была нормальная полноценная семья. Мы же в принципе хорошо жили, и я не понимаю, какая муха тебя укусила, чего ты так взбеленился… Ну да, ты не ладил с мамой, мама такой своеобразный человек… Но можно же как-то договориться… чтобы мама жила отдельно, и все будет прекрасно. Прошу тебя, Феденька, подумай! Шурку жалко, она страдает.

– Я что-то не заметил особых страданий. Приходит всегда надутая, вечно в чем-то меня подозревает… Да и вообще, об этом не может быть и речи!

– У тебя… есть другая?

– А если и так?

– Федя, ну подумай сам… Допустим, я виновата в чем-то… Но ведь и ты не безгрешен. Я знаю, что у тебя были шуры-муры с разными бабами, что ж, дело житейское… Но у нас ведь дочь… И, знаешь, я поняла, что люблю только тебя.

– Да неужели? И когда же ты это поняла, бедненькая?

– А вот когда ты ушел. Я вдруг поняла, что ты… ты мне необходим! И сейчас вот увидела… лишний раз убедилась… что… что…

По щекам ее полились слезы. Он не верил ни этим слезам, ни единому ее слову. Но молчал.

– Федя, вспомни, буквально накануне того, как ты вдруг решил уйти… Нам же было хорошо вместе, так хорошо…

Он по-прежнему молчал.

У Веры создалось впечатление, что она бьется головой о чугунную стену.

А ему просто хотелось наговорить ей гадостей, обругать, даже оскорбить, но он понимал, что только унизит себя, и потому не произносил ни слова.

– Ты никогда меня не любил, ты только пользовался мной! – патетично воскликнула она.

– Ну так ведь и ты меня не любила и вовсю мною пользовалась. Мы квиты! Короче, вот это предложение восстановить статус-кво единственный предмет разговора?

– Ну да…

– Я понял. И отвечаю – нет, окончательно и бесповоротно.

Вера открыла рот, чтобы что-то сказать, но он опередил ее.

– Только не вздумай мне угрожать. Я содержу тебя, пока ты сидишь тихо. А начнешь вякать, буду давать деньги только на дочь. Никаких имущественных претензий у тебя быть не может. На этом все!

Он встал, подошел к официанту, расплатился и стремительно вышел вон.

– Вот скотина! – едва слышно проговорила Вера. Его доводы были слишком убедительны.

Он вернулся домой в отвратительном настроении. Апельсиныч встретил его появление радостным визгом, лизнул в лицо, когда Федор Федорович снимал ботинки.

– Ах ты, мой милый! Сейчас переобуюсь, и пойдем гулять!

И что за жизнь я себе устроил? – думал он на ходу. Да, работа для меня всего важнее, но так жить неправильно! Почему я повернул назад? Чего испугался? Идиот! В результате опять нахлебался лжи. Зачем я ей нужен? Для статуса! Подружки небось объяснили ей, что я теперь не рабочая лошадка где-то далеко, а крупная шишка в Москве. Но тоска-то какая! Хоть волком вой! И возраст уже не тот, когда достаточно просто кого-то трахнуть… Нет, мне, видите ли, любовь подавай! А как замаячила где-то на горизонте приличная женщина, ты, Федя, дал деру! А кто сказал, что приличная? Ты ж совсем ее не знаешь! Но она такая милая, такая интеллигентная с виду… А ты даже не поздравил ее с Новым годом. Да, это промах!

Он достал телефон и позвонил Ираиде. Ее телефон был выключен. Ах да, сейчас у нее, скорее всего, спектакль… Тогда он позвонил на домашний. Почему-то ему казалось невероятно важным исправить свою оплошность и поздравить женщину с праздником.

– Алло! – отозвался женский голос.

– Простите, я могу поговорить с Ираидой?

– Ее нет дома. А кто спрашивает?

– Извините, я звонил Ираиде на ее номер, но…

– Так она сейчас в театре, телефон отключает. А что ей передать?

– Ради бога извините, но с кем имею честь?

– Я ее мама. А вы?

– Меня зовут Федор Федорович, я звоню из Москвы. Пожалуйста, передайте Ираиде, что я звонил, хотел поздравить с праздником, хоть и поздновато.

– Хорошо, я передам, не беспокойтесь.

– Буду весьма признателен. Ох, а как ваше имя-отчество?

– Августа Филипповна.

– Очень приятно. Августа Филипповна. Всего вам доброго.

Надо же, подумал Федор Федорович, какой приятный голос и манера у ее мамы… Он с содроганием вспомнил голос бывшей тещи. Теоретически Ираида может мне позвонить… Ага, размечтался, дурак! Нужен ты ей… А вдруг нужен?

– Ирка, кто такой Федор Федорович? – огорошила дочку вопросом Августа Филипповна.

– Что? – не поверила своим ушам Ираида.

– Тебе звонил из Москвы некий Федор Федорович. Хотел поздравить с праздниками. У него очень приятный голос.

– Да?

– А кто он такой?

– Да никто. Случайно познакомились в Москве… Не о чем говорить.

– Зачем же ты дала ему не только свой, но и домашний телефон?

– Сдуру! – буркнула Ираида, сама удивляясь своей радости по поводу его звонка. Зачем он мне, я же решила вернуться к Виктору, он отец моего ребенка, и он сулит мне райскую жизнь в Испании…

– Ужинать будешь? – спросила мама.

– Да, мамочка, на улице холодно, я проголодалась.

– Знаешь, я звонила Сашке, он страшно доволен, говорит, там хорошая компания подобралась.

– Вот и слава богу!

– А почему Виктор не поехал к сыну?

– Потому что я наврала ему, что лагерь под Москвой.

– Господи, зачем?

– Чтобы ребенок нормально отдохнул!

– Да, может, ты и права. И все же, кто такой этот Федор Федорович? Ира, не ври мне! Ты вернулась из Москвы с синяками, они еще не прошли, и возник какой-то Федор Федорович. Сдается мне, ты с кем-то подралась, хоть это и не твой жанр, а этот господин тебе помог… И ты в благодарность дала ему свои телефоны.

– Боже мой, мама, ты просто Шерлок Холмс!

– Ира, ты дралась? – ужаснулась Августа Филипповна.

– А что мне оставалось? Эта Агнесса меня бы попросту придушила, пришлось сопротивляться.

– У тебя что-то было с Карякиным?

– Ничего! Абсолютно ничего! Он как-то на банкете наговорил мне кучу комплиментов, вот и все.

– И все же, этот Федор Федорович… Откуда взялся?

– Он гулял со своей собакой, собака, кстати, чудо.