Метель - Владимир Сорокин

— Просим вас.

Доктор шагнул в проем. Перхуша остался стоять возле двери с шапкой в руке.

Внутри шатра было ярче и еще теплее. Просторное круглое помещение со все теми же серыми стенами из живородящего войлока дышало кочевым уютом и резким ароматом восточных благовоний. По центру шатра, под вытяжкой, за традиционным для витаминдеров низким квадратным черным столом восседали трое. Четвертая сторона стола пустовала. Поодаль, вдоль стен сидели семь прислужниц. Восьмая, пригласившая доктора в шатер, тихо села на свое место у стены.

Трое смотрели на доктора.

— Уездный доктор Гарин, — кивнул им Платон Ильич.

— Задень, Баю Бай, Скажем, — представились витаминдеры, по очереди наклоняя свои бритые головы.

Задень и Скажем имели европейские лица, Баю Бай был ярко выраженным азиатом.

— Вы к нам, доктор, как ангел с неба, — улыбнулся худощавый, узколицый Задень.

— В каком смысле? — улыбнулся доктор, протирая запотевшее пенсне.

— В таком, что мы крайне нуждаемся в вашей помощи, — продолжил Задень.

— Кто-то болен? — Платон Ильич обвел их взглядом.

— Болен, — кивнул плотный, крепкотелый Скажем с простоватым, почти крестьянским лицом.

— Кто же?

— Вон там, — кивнул Задень. — Наш друг, Дрёма.

Доктор повернулся. Между двумя сидящими девушками лежало что-то завернутое в ковер. Девушки развернули ковер, и доктор увидел четвертого витаминдера: золотой ошейник со светящимися вставками из сверхпроводников и бритая голова. Голова Дремы была с сильными ссадинами и кровоподтеками, лицо слегка заплыло.

Доктор осторожно подошел, глянул не наклоняясь:

— Что с ним?

— Побили, — ответил Задень.

— Кто?

— Мы.

Доктор перевел взгляд на умное лицо Заденя.

— За что?

— Он потерял дорогие вещи.

Доктор вздохнул неодобрительно, присел на корточки, взял руку избитого витаминдера. Пульс был.

— Да жив он, — огладил свою редкую бородку Баю Бай.

— Жив, — доктор потрогал лицо витаминдера, — но у него жар.

— Жар, — кивнул Скажем.

— Вот в этом-то и пуки-пуки, — облизнул узкие губы Задень. — А у нас и лекарств-то нет никаких.

— Но это подсудное дело, господа, — оттопырил доктор нижнюю губу, глядя на избитого.

— Это подсудное дело, — кивнул Задень, и двое витаминдеров так же качнули своими бритыми головами в знак согласия. — Но мы надеемся на ваше понимание.

— Мне придется заявить, — не очень решительно произнес Платон Ильич, понимая, что за такие слова он может через минуту опять оказаться в неуютной, воющей метели.

— Мы вас отблагодарим, — произнес Баю Бай, старательно выговаривая русские слова.

— Я мзды не беру.

— Мы отблагодарим вас не деньгами, — пояснил Задень. — Мы вам дадим снять пробу.

Доктор молча смотрел на Заденя.

— Снять пробу с нового продукта.

Брови Платона Ильича поползли вверх, он снял пенсне, протер его. Нос доктора от тепла порозовел.

— Ну... — Он водрузил пенсне на переносицу, вздохнул, медленно покачал головой.

Витаминдеры ждали, сидя неподвижно.

— От этого, конечно... трудно отказаться, — беспомощно выдохнул доктор.

И обреченно полез за носовым платком.

— А мы уж испугались, что вы откажитесь, — усмехнулся Задень.

Витаминдеры рассмеялись. Засмеялись негромко и девушки-прислужницы.

Доктор трубно высморкался. И тоже рассмеялся.

Из-за занавески просунулось сытое лицо казаха:

— Хозяева, тут ямщичок просит лошадок погреть.

— Сколько их? — спросил Скажем.

— Не знаю. Маленькие.

— А, маленькие... — Скажем переглянулся с Заденем.

— Построй им закут, — приказал Задень. — А ему дай поесть.

Казах скрылся.

— Мне... тогда... нужны мои саквояжи... — забормотал доктор, снова склоняясь над избитым Дрёмой. — И мне надо вымыть руки с мылом.

Он почувствовал стыд за свою слабость, но ничего не мог поделать с собой: ему доводилось пробовать продукты витаминдеров, когда позволял достаток. Это сильно облегчало жизнь провинциального врача. Он позволял это себе хотя бы раз в два месяца. Но последний год с деньгами стало хуже, гораздо хуже: и без того не очень высокую зарплату сократили на восемнадцать процентов. Пришлось ограничить себя, и вот уже год как доктор Гарин не сиял.

Устыдившись своей слабости, он устыдился и собственного стыда, а потом, устыдившись этой двойственной стыдливости, внутренне вознегодовал, обрушился на себя яростно и резко:

«Идиот... сволочь... чистоплюй проклятый...»

Руки его задрожали, ему надо было чем-то занять их. Он принялся разворачивать ковер, полностью открывая лежащего. Витаминдер застонал.

Тем временем две девушки принесли саквояжи, обтерли их от снега, поставили рядом с доктором. Две другие девушки принесли кувшин, таз и полотенце.

— А мыло? — спросил Платон Ильич, снимая пиджак и засучивая рукава рубашки.

— Мыла у нас нет, — ответил Задень.

— Нет? А водка есть?

— Этой гадости не держим, — усмехнулся Скажем.

— А, у меня же спирт есть... — вспомнил доктор.

Открыв саквояж, он вынул из него пузатую бутылочку, ополоснул руки, вытер полотенцем, затем промыл их спиртом.

— Нуте-с... — Доктор расстегнул кофту на груди Дрёмы, приложил к ней стетоскоп, стал слушать, подняв брови.

— По сердцу его не били, — произнес Баю Бай.

— Сердце в порядке, — заключил доктор.

И стал ощупывать конечности витаминдера. Тот снова застонал.

— Руки и ноги целы.

— Мы били его по животу и по голове, — сказал Скажем.

Доктор задрал кофту у витаминдера, обнажив его живот. Стал пальпировать его, сосредоточенно нависнув порозовевшим носом над лежащим. Тот все постанывал.

— Вздутий и внутренних травм не нахожу, — опустил кофту доктор и склонился над головой. — А вот здесь, похоже, сотрясение мозга. Давно он в забытьи?

— Со вчерашнего вечера.

— Рвота была?

— Нет.

Доктор поднес к носу лежащего нашатырь:

— Ну-ка, голубчик.

Лежащий слабо поморщился.

— Ты меня слышишь?

Тот в ответ слабо простонал.