Икс или игрек? - Агата Кристи

После него вилла несколько лет стояла пустая, бывшие домики,скупо меблированные, сдавались на лето приезжим.

– А некоторое время назад, – рассказывал Хейдок, – виллукупил господин по фамилии Ханн. Он был немец и, если хотите знать мое мнение,ни много ни мало как германский шпион.

Томми навострил уши.

– Вот это интересно, – произнес он и поставил стакан, изкоторого небольшими глотками потягивал херес.

– О, эти ребята работают аккуратно, черт бы их драл, –продолжал Хейдок. – Я так считаю: они уже тогда готовились к теперешней войне.Вы посмотрите, какое тут местоположение! Чтобы подавать сигналы на море, лучшене придумаешь. Внизу бухта, огражденная отвесными утесами, туда может пристатькатер. Полная изоляция благодаря изгибу береговой линии. Нет, нет, не убеждайтеменя, что этот парень Ханн не был германским агентом.

– Ясное дело, был, – кивнул майор Блетчли.

– А что с ним сталось? – спросил Томми.

– А-а, в этом-то и вся штука! – ответил Хейдок. – Ханнзатратил на «Привал контрабандистов» немалые деньги. Начать с того, что пробили забетонировал ступени в скале, спуск в бухту, представляете, во сколько этообошлось? Потом переоборудовал все внутри дома – ванны, канализация, всяческиесовременные приспособления. И кому же он поручил эти работы? Думаете, кому-тоиз местных? Нет, подрядил как будто бы лондонскую фирму, но во всяком случае,многие рабочие, которых прислали, были иностранцы. Иные даже вообще не говорилипо-английски. Согласитесь, что это выглядит подозрительно.

– Да, странновато, пожалуй, – подтвердил Томми.

– Я в то время жил по соседству, снимал летний домик, ну изаинтересовался деятельностью этого малого. Бывал на стройке, наблюдал зарабочими. И вот что я вам скажу: это им не нравилось, ох, как не нравилось.Случалось, они мне даже угрожали. С чего бы это, если бы там все было чисто?

Блетчли кивнул в знак согласия.

– Вам бы следовало обратиться к местным властям, – сказалон.

– Именно так я и поступил, дружище! Без конца обращался вполицию, жить им спокойно не давал. – Он подлил себе вина. – А что я получил засвои усилия? Вежливое невнимание. Мы все тогда были слепы и глухи в этойстране. О новой войне с Германией и речи быть не могло – мирная Европа, у нас снемцами отношения самые дружественные. Нас, видите ли, связывает естественнаявзаимная симпатия. На меня смотрели как на ископаемое, как на помешанноговояку, на выжившего из ума старого моряка. Бесполезно было доказывать, чтоГермания строит лучший в Европе военно-воздушный флот, и вовсе не для тоготолько, чтобы совершать кругосветные перелеты и устраивать пикники.

Майор Блетчли горячо подхватил:

– Не верили! Болваны! «Мир в наше время», «Политикаумиротворения». Дурацкая болтовня!

Хейдок, весь раскрасневшись, негодовал:

– Поджигатель войны, вот как они меня называли! Из-за таких,как я, говорили мне, трудно поддерживать мир. Мир! Я-то понимал, что готовятнам наши друзья-гунны[42]. И заметьте, готовят загодя, на многие годы вперед. Ябыл убежден, что мистер Ханн затевает что-то недоброе. Не нравились мне егоиностранные рабочие, не нравилось, что он так много денег тратит на этот дом. Ия продолжал протестовать.

– Борец! – похвалил его Блетчли.

– В конце концов, – продолжал капитан-лейтенант, – на моислова стали обращать внимание. Сюда был назначен новый начальник полиции,армейский отставник. У него хватило ума ко мне прислушаться. Его люди занялисьслежкой. И, как вы понимаете, Ханн задал стрекача. В одну прекрасную ночьснялся с места – и исчез. Полиция с ордером на обыск тут все обшарила. В сейфе,встроенном в стену в столовой, нашли радиопередатчик и кое-какие изобличающиедокументы. А также бензохранилище под гаражом, огромные баки. Я, понятное дело,торжествовал. В клубе сначала пытались сделать из меня посмешище – у него, мол,шпиономания. Ну, а после того случая прикусили языки. Беда наша, что мы в этойстране – все простаки – живем и никого и ничего не подозреваем.

– Это безобразие! Болваны, вот кто мы такие. Болваны! Почемумы не интернируем беженцев? – Майор Блетчли попытался расширить кругобсуждаемых вопросов.

– А кончилось тем, – заключил свой рассказ Хейдок, непозволяя сбить себя с колеи, – что эту недвижимость, когда ее поставили напродажу, приобрел я. Хотите осмотреть мои владения, Медоуз?

– Спасибо. С удовольствием, – ответил Томми.

Капитан-лейтенант Хейдок водил Томми по своему дому, какмальчишка, не скрывая распиравшей его гордости. В столовой он распахнул дверцусейфа, в котором был найден спрятанный радиопередатчик Ханна. В гараже показалместо под полом, где у того находились бензиновые баки. И наконец, походяпродемонстрировав две великолепные ванные комнаты, скрытое потолочное освещениеи разные кухонные хитрости, повел нового гостя вниз по крутым, вырубленным визвестняке ступеням в небольшую не видную с берега бухточку, по пути непереставая объяснять, какое это было бы удобное место для высадки противника.

Внизу, почти у самой воды, оказался грот, где, очевидно,некогда прятались контрабандисты, и здесь Хейдок тоже с увлечениемраспространялся о том, как этот грот мог бы быть использован для десанта.

Майор Блетчли с ними не пошел. Он остался сидеть на веранде,мирно попивая херес. Насколько Томми мог понять, удачная охота на германскихшпионов, принесшая капитан-лейтенанту такие материальные выгоды, служилаизлюбленной темой всех его разговоров и знакомые со стажем уже слышали все этопомногу раз.

Действительно, майор Блетчли подтвердил догадку Томми, когданесколько позже они вдвоем возвращались в «Сан-Суси».

– Славный малый этот Хейдок, – сказал он. – Но все никак неможет успокоиться. Мы тут уже столько раз слышали эту его историю, прямо изушей обратно лезет. Уж так он гордится, так бахвалится своими уловками, будтокошка котятами.

Действительно, похоже. Томми ухмыльнулся в ответ.

Затем разговор перешел на случай из жизни самого майораБлетчли – как он в тысяча девятьсот двадцать третьем году поймал за рукунечестного слугу-туземца, и Томми мог свободно предаваться своим мыслям, лишьизредка отвлекаясь на то, чтобы пробормотать: «Неужели?», «Не может быть!» или«Надо же, какая удивительная история!» – а майору Блетчли больше ничего и нетребовалось.