Пустой трон Одиссея - Рю Эмерсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вот так, — прошептала воительница. — Иди сюда, у меня кое-что для тебя есть, — свинья крупно задрожала и уставилась на нее. Зена вылила на землю немного похлебки и некоторое время наблюдала, как животное пожирает гущу, набивая полную пасть грязи и прошлогодних листьев.
— Так, дружище, — пробормотала она еле слышно, — я знаю, что вообще-то ты мужчина. Иди к товарищам и скажи им, чтоб пришли и отведали моего угощения, — Зена поймала свинью за ухо и, склонившись над животным, продолжала нашептывать: — Докажи-ка, что ты и вправду умен. Помни, что рядом волшебница, которая нас обоих убьет, если увидит. Последи, чтобы она меня не заметила, — воительница отпустила ухо борова и пнула его в откормленный зад. — Шевелись! — свинья выпучила глаза, развернулась и бросилась прочь из кустов.
Некоторое время Зена не знала, понял ли боров хоть слово из того, что она сказала, но вскоре увидела, как он трется около точно такой же свиньи и быстро двигает пятачком. Она стала размышлять, каким образом животные разговаривают — если они вообще разговаривают, но вовремя остановилась. С тихим проклятием она отбросила неуместные мысли и сморщила нос: до нее донесся слабый, но невыносимый запах грязных свиней. «Еще в родительской деревне терпеть их не могла. Не вижу причин, чтобы полюбить теперь». Да, когда-то эти животные были людьми: верными мужьями, любимыми сыновьями и почтенными дедами; они защищали свои семьи от типов вроде Каламоса — любой ценой.
Они пахали землю и рубили дрова, — брали на себя непосильную для женщин и детей работу. Воительница сжала зубы, и в глазах ее зажглись ледяные синие огни. «В следующий раз, Цирцея, играй с мерзавцами вроде Каламоса», — мрачно подумала Зена. Полдюжины свиней, задыхаясь, пробрались сквозь заросли. В их глазах светились страх, недоумение и мольба.
Габриэль откинула со лба волосы и попыталась продолжить разговор:
— А, в самом деле, почему ты превратила мужчин именно в свиней? Ну, почему не в бабочек? Они бы занимали меньше места и только порхали бы с цветка на цветов… Отличная идея, тебе не кажется?
Цирцея кисло улыбнулась:
— Они все равно умудрились бы наделать гадостей. Неужели ты не понимаешь, девчонка? Облик не имеет значения! Можно превратить их в змей, жуков, летучих мышей, леопардов или кроликов, это абсолютно неважно! — в ее голосе появились ворчливые нотки. Мгновение спустя волшебница овладела собой, и тембр ее голоса снова упал до низкого робота, которого Габриэль боялась больше всего. «Она же совращает! — вдруг догадалась девушка. — Точно, совращает! Цирцея не знает другого способа общения с людьми. — Габриэль тяжело вздохнула. — Правда, может превратить в свинью». Она нервно переступила с ноги на ногу, развела рунами и кротко улыбнулась:
— Так почему же в свиней? Не то, чтобы ты плохо объясняешь… Наверное, я такая глупая — до сих пор ничего не поняла.
Цирцея отрывисто рассмеялась и запустила тонкие пальцы в длинные, свергающие рыжие волосы:
— Маленькая девчонка! Все мужчины свиньи. Спроси любую женщину, и она скажет тебе то же самое.
«Но Перифер не подлец, хоть он и оставил меня, — подумала вдруг Габриэль. — И Арганон тоже очень мил. А малютка Юмаюс рядом с огромной Изифью! Ну и что, что у него пятачок вместо носа». Девушка выпрямилась, расправила плечи, подняла голову и гордо улыбнулась:
— Маленькая? Да я раза в два больше тебя! И знаешь что? Ты, конечно, опытнее меня, но все равно ошибаешься!
Глаза Цирцеи сощурились и превратились в две крохотные щелки. Рот волшебницы уродливо скривился:
— Ты хочешь поспорить со мной, смертная? Габриэль вздохнула и покачала головой. Тянулась долгая, неловкая пауза.
— Слушай, — торжествующе воскликнула девушка, — я все делаю не так! Я вовсе не собираюсь спорить. Я не стала бы спорить, даже не будь у тебя волшебного… э-э… дара. Но, кажется, я поняла, в чем твоя беда, Цирцея. Ты просто недовольна жизнью, — чародейка бросила на Габриэль яростный взгляд, разговор стал задевать ее за живое. — Нет, правда! Ты всегда видела не лучших мужчин. Знаешь, я думаю, ты правильно сделала, что сбежала со своего острова. Там ты общалась с кем попало: со всеми. Кого волны выносили на берег, верно? Но теперь ты можешь выбирать сама. Ты узнаешь людей с другой стороны. Можешь отправиться в любой город и там встретишь юношей, далеких от войн и морских путешествий. Просто разберись, чего ты хочешь.
Габриэль обвела взглядом луг, и на глаза ей не попалось ни единой свиньи. Цирцея слегка нахмурилась и откинулась на подушки, зачарованно внимая непрерывному потоку слов, который обрушила на нее Габриэль.
— Ты злишься на жителей Итаки и превращаешь их в свиней потому, что седеющий человек средних лет отверг тебя, да?
— Я хотела, чтобы он остался, — жестко начала было волшебница, но, покачав головой, девушка оборвала ее.
— Конечно, Одиссей тебе понравился. Наверное, на корабле не было человека, красивее и мужественнее его. А тебе известно, что он только что вернулся с другого острова, где он… где он лежал в просторном зале и ел виноград из рук бессовестной девчонки, одетой лишь в тонкий прозрачный хитон?
— Как ты это узнала? — перебила Цирцея.
— Ах, у меня было видение, — щебетала Габриэль. — Я возмущена! Что, если бедная Пенелопа узнает об этом?
— Калипсо! — проворчала волшебница. Габриэль удивленно заморгала:
— Так эта бесстыдница — Калипсо? Ой, можно я присяду? Ноги устали, — побаловалась девушка, опускаясь на траву. Мы долго тебя искали, знаешь ли. Калипсо! — Задумчиво продолжала она, стараясь не замечать ярости Цирцеи. — Что ж, это все объясняет! Наверное, ты думала, что он нежничает с ней, но ты не…
— Я даже не знала, что он был у нее, — выкрикнула волшебница.
— Вот как! Одиссей провел у нее семь лет, он не помнил, кто он, и не замечал, как течет время: так нимфа Калипсо поступает с мужчинами.
— Она… Что она делает? — Цирцея нащупала подушку и подложила ее под локоть.
— Разве ты не знаешь? Она может заставить человека позабыть прошлое, вот и все. На этом ее чары заканчиваются. Готова поспорить, это единственная причина, по
