Эксперт по убийствам - Николь Апсон

— Причина смерти довольно очевидна — внутреннее кровотечение, вызванное травмой сердца в результате проникающей раны прямо под грудиной. Судя по углу входного отверстия, в момент удара девушка стояла. Удар был нанесен снизу вверх, что не так часто случается, правшой, на несколько дюймов ее выше.

— Мужчиной или женщиной?

— Непонятно. Жертва была всего лишь пяти футов и двух дюймов роста, так что рост преступника тут небольшое подспорье для определения его пола. Если б на ней было надето что-нибудь поплотнее, я бы почти с уверенностью сказал, что убийца — мужчина, но пальто ее оказалось расстегнуто, а через платье острый предмет проходит без особых усилий. Ткани тела, как вы знаете, сравнительно мягки, и женщина в хорошей форме, да к тому же рассерженная, могла нанести такой удар без всякого груда, особенно если в руках у нее было достаточно острое орудие — а оно было очень острое.

— Вам когда-нибудь встречались случаи, когда орудием убийства являлась шляпная булавка?

— Нет, Арчи, ни раньше, ни теперь. В том-то и вся штука! Орудие, что вы нашли в ее теле, вовсе не то, которым ее убили, в чем я абсолютно уверен.

Вот это новость! Такое Пенроузу даже на ум не приходило. Один из немногих фактов, который он считал очевидным, и то не подтвердился.

— А как вы это установили? — спросил Пенроуз, не скрывая своего удивления.

— По кровотечению. Никакая шляпная булавка не может вызвать такого сильного внутреннего кровотечения. Поначалу это не было очевидно, так как в месте прокола не оказалось ни синяка, ни заметного наружного кровотечения. А вот внутри — огромное количество крови в плевральной полости и в районе сердца, и часть крови протекла в брюшную полость. Вообще-то не исключено, что шляпной булавкой можно нанести смертельную рану, но в таком случае смерть наступила бы намного позже. Да и вариант этот маловероятен.

— Чем же убийца зарезал девушку?

— Чем-то очень узким — как я уже сказал, из входного отверстия раны вытекло очень мало крови — и довольно длинным: чтобы добраться до сердца через печень и диафрагму, орудие должно было быть по крайней мере шести дюймов в длину. К примеру, подошел бы нож для разрезания бумаги, только очень острый, конечно. Отмечу, что края раны не порваны, — орудие вонзили в тело и аккуратно вынули.

— Она долго страдала? — Пенроуз подумал о предстоящей встрече с родными Элспет.

— Похоже, все произошло очень быстро, и я сомневаюсь, что девушка успела хоть что-то понять. Судя по ране на сердечной стенке, убийца нанес удар, а потом повернул нож внутри тела и тем самым ускорил смерть. Кровь, попавшая в полость перикардиума, ослабила сердечные сокращения, и кровяное давление должно было почти мгновенно упасть, скорее всего опередив боль от нанесенной раны, то есть жертва даже не успела эту боль ощутить. Я думаю, она потеряла сознание не более чем через минуту после нападения. Так что с определенной точки зрения это оружие отлично сделало свое дело. Меня поражает, почему в наше время убийцы не отдают предпочтение ножу. Он куда эффективнее, чем кочерга или свинцовая дубинка, и работа с ним куда более эстетичная.

Пенроуза объяснения патологоанатома более-менее удовлетворили; он принялся пролистывать отчет о результатах вскрытия и обнаружил то, что уже знал: у девушки оказались сбриты волосы на шее. Этот выглядевший абсолютно бессмысленным акт надругательства над телом убитой отчего-то встревожил его особенно сильно. Спилсбери здесь указывал: ранка, нанесенная при бритье волос, почти не кровоточила, а значит, порез был нанесен почти сразу после смерти. Но Пенроуз и сам об этом догадывался, а спрашивать патологоанатома о значении этого акта совершенно бессмысленно, потому инспектор перешел к вопросам, на которые надеялся получить конкретный ответ.

— Вы могли бы рассказать мне про убийцу что-нибудь еще? Хорошо бы, конечно, знать, как его зовут, но меня бы вполне устроил цвет его волос или в чем он был одет.

Спилсбери улыбнулся:

— Вас, несомненно, это разочарует, но преступник — для простоты будем говорить об убийце в мужском роде, — уходя из поезда, не был перепачкан кровью своей жертвы. Возможно, у него на руке и остались, какие-то следы, но настолько незначительные, что никто вокруг их не заметил, поскольку под ногтями у девушки тоже не было следов ни крови, ни кожи. Из-за шока она, наверное, оказалась неспособна сопротивляться, даже если ей и представилась такая возможность. И на булавке только ее следы. Однако есть и приятная новость, — поспешил добавить Спилсбери, заметив, что взгляд Пенроуза становится все более озабоченным. — У жертвы под ногтями и во рту нашли какие-то нитяные волокна, но они не от ее одежды, так что, как только мы сделаем еще несколько тестов, я смогу вам сказать, из чего было сшито пальто или связан свитер убийцы. Я предполагаю, что он левой рукой притянул девушку к себе и, прижав ее лицом к груди, чтобы она не смогла и пикнуть, пырнул ножом. Вся нижняя часть платья жертвы испачкана в пыли, но эта пыль от пола купе, что означает лишь одно: высокая стоимость первого класса отнюдь не гарантирует чистоты помещения. Скорее всего, потеряв сознание, она упала на колени, а потом ее подняли и посадили туда, где вы ее нашли, — мужчине это, конечно, сделать было легче, но и женщине такое тоже под силу. На ее чулках в нескольких местах поползли петли, рукав платья слегка разорван, так что вряд ли с ней обращались с достаточной бережливостью, что само по себе неудивительно, ведь делалось это в спешке. Данное убийство — одно из самых рискованных преступлений, какие я когда-либо расследовал, тут надо было все провернуть в считанные минуты. Итак, я сообщу вам о результатах анализа волокон, как только его закончат. Сведений не бог весть сколько, но это пока все, чем я располагаю.

Пенроуз заговорил не сразу, обдумывая то, что ему рассказал Спилсбери.

— Мне кажется, есть только две возможные причины, почему преступник подменил орудие убийства. Или использованный им нож был очень уж приметный и, оставив его, он бы выдал себя с головой; или что-то важное кроется в том, чем он решил это орудие подменить. Какую из двух причин выбрали бы вы?

Вопрос был задан инспектором Спилсбери неспроста: он умел подмечать нюансы в преступлении, которые не всегда оказывались замеченными сыщиками.

— Это убийство, вне всякого сомнения, носит личный характер и сработано быстро и эффективно, так что наверняка оно преднамеренное и продуманное. А значит, и орудие убийства было приготовлено заранее, и булавка оставлена умышленно. То есть обстоятельства преступления имеют прямое отношение к жертве; узнайте о ней все, что возможно, и ниточка потянется к убийце.

Пенроуз поблагодарил патологоанатома с несвойственной ему холодностью — вопросов после отчета Спилсбери стало больше, чем ответов.

— Будут новости, я вам сразу сообщу, — сказал на прощание медик. — Желаю вам удачи: похоже, она вам очень понадобится.

Джозефина уже ждала инспектора, когда автомобиль Пенроуза свернул на Сент-Мартинс-лейн. Заметив напряженное выражение лица, он на мгновение пожалел, что разрешил ей пойти на встречу с близкими Элспет, несомненно, болезненную для всех. Нои дома ей оставаться не резон: она будет убиваться из-за несчастья, в котором, как считает Джозефина, есть доля и ее вины, и вдобавок продолжит волноваться из-за предстоящих столкновений с амбициозным и эгоистичным руководством театра. А если руководствоваться только интересами следствия, то Джозефина в предстоящей беседе с Симмонсами может оказаться очень даже кстати. В разговоре наверняка всплывет немало важной информации, и женщина с приятной внешностью, доверительным голосом и природной любознательностью скорее доберется до сути дела, чем Фоллоуфилд или сам инспектор, тем более что по крайней мере один из опрашиваемых считает ее знаменитостью. Пенроуз уже позвонил Симмонсам и убедился, что они не возражают против присутствия Джозефины, а Фрэнк Симмонс даже заявил, что ее участие намного облегчит для него предстоящий разговор.