Билет в Зазеркалье - Антон Леонтьев

— То-то и оно, — Геннадий смягчился. — Просто надо немедленно действовать! Ты приняла решение?

— Еще нет, — ответила Инна. — Была занята.

Воцарилось молчание, и наконец супруг произнес:

— Ладно, продолжай тянуть, Нинка. Просто следующее нападение на твоего сына или моих дочерей будет уже на твоей совести. Это хоть, надеюсь, понятно?

Твоего сына — и моих дочерей… Как же у Геныча все было просто! Как у мужчин все было просто!

— И ты звонишь мне, чтобы сообщить эту потрясающую новость? — спросила Инна. — Если да, то считай свою миссию выполненной…

— Нинка… Ну не будь такой! Понимаю, что между нами все кончено, но думаешь, что ты мне безразлична?

Инна почувствовала, что в который раз за последние часы на глаза наворачиваются слезы. Да что же это такое! Ей ужасно не хотелось, чтобы Геннадий услышал ее рыдания, поэтому держалась изо всех сил.

Муж тем временем продолжал:

— Конечно же, нет, Нинка. Ни ты, ни Женечка мне не безразличны. Может, я и перегибаю палку, может, ты считаешь, что я оказываю давление, но, поверь, промедление смерти подобно. Смерти, Нинка! Эти Шуберты на все способны!

Он, конечно же, был прав.

— Так что давай, Нинка, изучай вопрос, и дай мне знать. И если тебе нужна помощь…

Да, ей нужна была помощь — однако она не собиралась обращаться за ней к Генычу. Потому что… Ну, потому что у нее был теперь Тимофей!

— Так договорились, Нинка? — Голос супруга звучал примирительно.

Инна, выпустив в потолок еще одно кольцо дыма, ответила:

— Договорились, Геныч. Только не дави на меня. Я понимаю, что ситуация не самая радужная, однако я приму решение, как только смогу. Или думаешь, что мой сын мне безразличен?

Вот и она назвала Женечку своим сыном. Ну да, он ведь и был ее сыном, а для собственного отца являлся не более чем этим уродом.

— Вот и хорошо, — ответил Геннадий. — Кстати, прислать тебе людей из службы безопасности холдинга? Они могут и около квартиры вахту нести, и, в случае чего, прямо в квартире подежурить.

Этого ей только не хватало! И не только потому, что Инна считала эту идею плохой, нет, идея была очень даже ничего. Однако ей не хотелось, чтобы люди мужа, а в итоге и он сам стали в курсе ее отношений с соседом Тимофеем.

Очень не хотела.

— Нет, благодарю, Геныч. Мы уж как-нибудь сами. Шуберты ведь пока что предпринимать ничего не будут, они дали мне до понедельника время на размышления.

— Нинка! — воскликнул супруг. — Может, мне приехать к вам? Я останусь с тобой столько, сколько нужно. Нинка, ты только скажи!

Инна не сомневалась, что Геныч говорит на полном серьезе и что он готов примчаться к ней по первому зову — только вот ей он тут не требовался.

— Я же сказала нет, Геныч. Но спасибо, учту на будущее.

На языке вертелась фраза о том, что как же он может поселиться со своей первой семьей, если его вторая семья будет категорически против этого.

Категорически.

Однако она сдержалась — зачем напрасно обижать супруга? Зачем его вообще обижать? Быть может, потому, что он в течение последних лет только и делал, что обижал ее?

— Ну хорошо, Геныч, думаю, мы обсудили все, что требуется, — заторопилась Инна, услышав стук в дверь — это наверняка вернулся Тимофей, специально не взявший с собой ключей от ее квартиры: мало ли что могло ожидать его на улице.

— Спокойной ночи! — произнес Геннадий устало и отключился.

Инна, быстро затушив сигарету, вышла в холл и подошла к двери. Положив ладонь на ручку двери, она вдруг подумала о том, что за дверью вполне могут находиться люди братьев Шуберт, а вовсе не Тимофей…

Однако до нее донеслось знакомое потявкивание, и, посмотрев в глазок, Инна увидела Тимофея с Долли на руках.

Быстро распахнув дверь, она впустила молодого человека.

— Все в порядке? — спросила она, закрывая дверь на замок и тщательно проверяя.

— Ну, кажется, с Долли все в порядке, — ответил Тимофей. — Ее больше не тошнит…

— Я не об этом, — прервала его Инна и выразительно замолчала.

Тимофей усмехнулся:

— Никого подозрительного я в парке не заметил, однако это не значит, что там никого нет. Думаю, что они ведут наблюдение, но с этим придется мириться…

Долли первой побежала в гостиную, а когда Инна с Тимофеем прошли туда, то застали ее уже свернувшейся калачиком в кресле.

— Долли! — сердито произнес Тимофей, явно желая согнать собачку оттуда, а Инна улыбнулась:

— Оставь, пусть там спит, ей же удобно…

Тимофей, подобрав разбросанные по дивану и полу листы бизнес-плана, произнес:

— Ну, я продолжу чтение…

Инна подошла к нему, взяла за руку.

— А ведь мы хотели продолжить кое-что иное…

Прозвучало пошло и глупо, Инне самой стало стыдно. Тимофей кивнул:

— Да, конечно… Только дай мне пять минут. Я хотел закончить изучение одной схемы, предлагаемой твоим мужем.

— Конечно, — ответила несколько холодно Инна. — А я пока что приготовлю нам чай…

Когда минут через десять она вернулась в гостиную, то застала Тимофея, распластавшегося на диване и мирно спавшего — на его мощной груди вздымался так до конца и не прочитанный бизнес-план Геныча.

Усевшись в кресло рядом, Инна сделала глоток чая, а вторую чашку, предназначенную Тимофею, поставила на пол.

Ей нравилось сидеть и смотреть на Тимофея.

«А если это любовь?»

Улыбнувшись заезженной фразе, Инна решила, что загадывать не будет. Если любовь, значит, это любовь. А если нет, то, стало быть, нет…

Внезапно Инна поняла, что тоже ужасно устала. Усталость лавиной обрушилась на нее. Она знала, что необходимо подняться, принять душ, почистить зубы, пройти в свою спальню…

Но закрыла глаза, решив, что вздремнет — «только на пять минут».

Инна проснулась от того, что в гостиную через незанавешенные окна лился яркий солнечный свет. От неудобной позы, в которой она спала, ломило все тело, Инна поднялась из кресла, потянулась и первым делом взглянула на мобильный — половина шестого утра.

И только потом посмотрела на диван. Соседа Тимофея на диване не было. Собачка Долли тоже исчезла из кресла.

А что, если он решил уйти — и больше никогда не возвращаться?

Тут до нее донесся приятный запах яичницы, смешанный с ароматом кофе. Растирая затекшее плечо, Инна направилась на кухню и застала идиллическую картину: Тимофей готовил яичницу, а около него прыгала, виляя хвостиком, Долли.