Я возьму твою дочь - Сабина Тислер

С этими словами она исчезла, и пару минут спустя София услышала грохот. Наверно, сломалась кровать или Аманда опрокинула тумбочку.

София пожала плечами и стала убирать со стола. Она не заметила липкого пятна и не пошла наверх, чтобы проверить, не случилось ли чего с матерью.

Риккардо не смущало то, что он не мог поговорить с Йонатаном, ему было даже лучше, что они ехали в Амбру молча. В кузове пикапа болтались два пустых газовых баллона, которые он хотел поменять на новые, чтобы у Йонатана вечером была горячая вода.

«Жаль, что София не видит Йонатана, – думал он, – он бы ей понравился. Здесь, в Ла Пассерелле, она в полной изоляции. Она не может сама выйти в село, а то, что у нее нет семьи и детей, плюс слепота, делает ее изгоем».

Риккардо уже не надеялся, что когда-то хоть какой-нибудь мужчина заинтересуется Софией.

С годами Риккардо научился не замечать «бедную Аманду», как они с Софией называли ее между собой, и ее присутствие им не мешало. Когда жена заходила в комнату, он даже не замечал ее, не слышал того, что она говорила, и зачастую не отвечал, когда она о чем-то спрашивала. «Бедная Аманда» перестала для него существовать – лишь так он мог выносить то, что приходится жить с ней в одном доме.

Крайне редко бывало так, чтобы кто-нибудь чужой сидел с ними за одним столом. Постояльцы, которые снимали у них квартиры летом, издалека по-дружески приветствовали хозяев и уходили к себе. Они инстинктивно чувствовали, что Аманда – не тот человек, с которым стоит установить контакт. Кроме того, очень немногим из них удавалось не обращать внимания на слепоту Софии. Они смущались и старались вообще не иметь дел с семьей Валентини.

Риккардо никак не мог понять, что подвигнуло Йонатана на то, чтобы поселиться зимой в этой холодной, убогой квартире. Он предполагал, что гость останется здесь не больше чем на одну ночь, но тот решил задержаться на пару месяцев. Что-то тут было не так. Риккардо был уверен, что у Йонатана есть какие-то грехи, что он находится в бегах или вынужден прятаться. Может, он когда-нибудь это узнает, а может, и нет. Другого объяснения на ум Риккардо не приходило. То, что это связано с Софией, он и подумать не мог.

Как всегда, когда кто-то из постояльцев был тут, он обращал внимание на «бедную Аманду». Он смотрел на нее их глазами и очень стыдился.

И сейчас он опять стал замечать, как она чавкает, как шмыгает носом, какие кляксы оставляет на столе, ему снова бросилась в глаза грязь в кухне и на посуде. У него мороз пошел по коже, когда он увидел, сколько самбуки она вливает в себя, и ему захотелось разбить о каменную мойку все бутылки, которые еще были в доме, чтобы прекратить этот ужас раз и навсегда. Он вдруг пожалел, что так долго не обращал внимания на все это. Но пьяная Аманда была приятной Амандой, потому что она валялась в постели и никому не мешала. Каждые пару месяцев она ломала себе кости, падая с лестницы, и тогда она тоже была хорошей Амандой, потому что проще было кормить ее в постели и время от времени таскать в ванную, чтобы помыть, чем выносить ее постоянное громкое присутствие в гостиной, в кухне или на террасе.

Лет тридцать назад Аманда была настоящая красавица. Она была очень похожа на Орнеллу Мути. «Что эта bella donna [35] делает здесь? – болтали между собой женщины, подметая тротуары. – Она что, хочет выйти замуж за ремесленника, крестьянина или пекаря и стирать ему рабочие штаны? Рожать от него детей и смотреть, как она сама разбухает, словно дрожжевое тесто?»

Перед красавицей Амандой был открыт целый мир, если бы она набралась храбрости уехать в Рим, Милан или хотя бы во Флоренцию. И совсем быстро, может быть, через пару дней, в которые ей ничего не нужно было делать, только фланировать по улицам, ее точно обнаружил бы и открыл какой-нибудь режиссер или фотограф. Ведь даже Феллини, Висконти или Пазолини время от времени искали и находили своих муз на улице.

Но красавица Аманда осталась в Вальдамбре. Она работала в «Алиментари», продавала pecorino[36] и prosciutto,[37] хлеб, овощи, фрукты, стиральный порошок, и магазин был всегда полон.

Даже старики, которые сидели по двенадцать часов на пьяцце, подставив морщинистые лица солнцу, и рассказывали друг другу истории о Муссолини, заходили в магазин без всякой необходимости, без того, что их посылали туда собственные жены, только чтобы увидеть ее несравненную улыбку, с которой она говорила «euongiorno» или «prego»,[38] когда подавала сто граммов салями и четверть фунта stracchino.[39]

И каждый считал себя особенным, когда она махала им рукой на прощание.

Красавица Аманда была солнечным сиянием Амбры, солью в монотонной каше деревенских праздников, когда она размешивала panzanella,[40] и ангелом во плоти, когда изображала Деву Марию у ясел на рождественском празднике.

Не было человека более безупречного и кроткого, чем она, ни у кого не было такого благочестивого взгляда. Когда Аманда после рождения Софии не захотела больше играть Марию, спектакль с яслями отменили.

Аманда была несравненной и единственной в своем роде, и, наверное, в округе не было ни одного молодого мужчины, который ночами не мечтал о ней, которому она не снилась и который не тосковал по ней.

Она же видела лишь одного-единственного – жилистого, худого мужчину с родинкой на левом виске и с густыми темными ресницами, которые она считала неотразимыми. Он был намного старше ее, и он был настоящим мужчиной, а не мальчиком, как все остальные, с которыми она по воскресеньям встречалась на пьяцце. Его звали Риккардо Валентини, и он, как никто другой, умел задним ходом поставить седельный тягач вместе с прицепом в самый узкий переулок, умел водить гусеничные трактора на самых крутых склонах и не только ездить на любых машинах, но и ремонтировать их. Когда он незадолго до наступления темноты приезжал на огромном грузовике, поскольку возил тюки с сеном для Марио, она мчалась через все село до главной улицы, лишь бы помахать ему рукой. Сначала Риккардо это удивляло, потом он стал махать рукой в ответ, а еще через неделю решился заговорить с ней.

– Я тебя знаю, – осторожно начал он, – ты работаешь в «Алиментари».

– Я тоже тебя знаю, – ответила она и подарила ему свою потрясающую улыбку. – Иногда я вижу тебя на грузовике или на «Руспе».[41]

– В субботу в Рапале будет праздник святого Лоренцо.

Поедешь со мной?