НИИ особого назначения - Саша Фишер

как раз из этой области. Отдел научного оккультизма по давней традиции числился целиком и полностью на военном ведомстве. И практически все его сотрудники в обязательном порядке имели воинские звания. И числились они не где попало, а в военной контрразведке.

Числились, ну-ну...

Настя об этом рассказывала с такой безмятежностью, будто про новое платье болтала. Ну или анекдот рассказывала. Рисуется, ага. «Смотри, Клим, я ненастоящий особист, я только корочки нашла!»

Под все эти развеселые рассказы мы вышли из лабораторного корпуса. Только не через центральный вход, а через грузовой бокс, в котором, несмотря на официальное завершение рабочего дня, вполне себе кипела жизнь — компашка мужиков в изгвазданных и заслуженных робах азартно кучковалась вокруг старенького грузовичка, который когда-то явно был зилом, а сейчас...

Но сильно разглядывать гаражное творчество мне не дали. Да я и сам не стал, чтобы нить повествования не упустить. С одной стороны, было интересно, конечно, поглазеть, как трудяжка-зилок превращается в монстра типа оптимуса-прайма, с другой — так, тут на кону, кажется, мое настоящее и будущее, так что не отвлекаемся, не отвлекаемся.

Так что я слушал, развесив уши. Ну и немного смотрел, куда мы идем, конечно. После второго круга по одним и тем же улицам сделал вывод, что никуда меня целенаправленно не ведут, просто мы бесцельно гуляем по городку. А на набережную не идем, потому что к вечеру поднялся мерзенький такой ветерок, и рядом с Онегой в такую погоду гулять то еще удовольствие.

— Ты только не думай, что мы были научным цербером и ничего больше, — сказал Роман, когда мы остановились рядом с длинным бревенчатым домом с крохотными окошечками и высоченным забором из толстых потемневших досок. — Собственно, я и сам здесь оказался как раз потому, что мое исследование было перечеркнуто как нецелесообразное. Но вмешалось НииБеШу, меня перевели в Соловец, и с тех пор я...

— БеШу — это белого шума, все верно? — уточнил я на всякий случай.

— Точно, — Роман подмигнул. — Как-то так получилось, что мы остались единственным научно-исследовательским институтом в союзе, который так и не получил собственного названия, как тот же «Гидроприбор», например...

— А что там с экспериментом, лабораториями и всем таким прочим? — перебил я его, не дожидаясь, пока он уйдет далеко в сторону от интересующего меня вопроса.

— Дело было в аварии на узле малого ускорителя, — сказал Роман не терпящим возражений тоном. Будто ему уже многократно приходилось на эту тему спорить, и он готов был прямо сейчас аргументированно доказывать свою правоту.

Я покивал. Мол, ну да, я все понял, не возражаю. Действительно, что тут непонятного-то?

— Три года назад проводили один эксперимент, — ослепительно улыбнувшись, сказала Настя. И сжала локоть Романа, чтобы тот перестал трепыхаться. — Рома может тебе сейчас в высоконаучных терминах объяснить, что должно было получиться в результате, и почему не получилось, но лично для меня вся эта квантовая физика вместе с квантовой механикой — это что-то из области магии. Они говорят вроде понятные слова, а я будто птичий щебет слушаю. Так же история, да, Клим?

Она подмигнула. Я кивнул.

— Ну да, я по лицу твоему поняла, — Настя похлопала меня по плечу, но локоть Романа не отпустила. — В общем, все, что тебе нужно знать об этой истории — там проводили эксперимент, и что-то жахнуло. Пошло совсем не по плану, были жертвы и разрушения. Но главное последствие обнаружилось потом. Вокруг лабораторных корпусов образовалась... гм... пространственно-временная флуктуация. Вот смотри... — Она подобрала веточку и схематично изобразила карту окрестностей. — Вот Онега, вот Соловец, вот Белое море, а вот беломорский канал. Вот примерно здесь стояли лабораторные корпуса. А теперь вот примерно такую площадь занимает так называемая «Граница тридцать два», — Настя щедрым размашистым росчерком изобразила кляксу, похожую на отпечаток четырехпалой руки, дети еще так рисуют. — Верно я излагаю, Роман Львович?

— Надо заметить, что связь образования этой флуктуационной зоны и эксперимента — вопрос еще не доказанный... — задумчиво проговорил Роман. — Потому что к «Границе тридцать два» отнесли не только пространственные аномалии, которые случились после того... эээ... злосчастного эксперимента. Дело в том, что эта область, примерно в этих же границах, и раньше привлекала к себе повышенное внимание...

— Эх, Рома, — философски протянула Настя, приобняв кучерявого за плечи. — Меня так возбуждает твой высоконаучный гундеж... В общем, эти места для жизни стали совершенно непригодными, хотя ходят слухи, что где-то там за ленточкой сохранились аборигены, только пока контакты точно не зафиксированы и не записаны, а значит это все еще проходит под грифом «байки».

— А почему для жизни не пригодны? — спросил я. — Радиация?

— Как ни странно, нет, — покачала головой Настя. — Ну, то есть, кое-где там радиационный фон изрядно повышен, но дело не в радиации вовсе. Так просто и не опишешь, наверное. Я сама внутри была только до второй вешки. Впечатляет. И ни на что не похоже. Кстати, Рома, как-то не было возможности сказать, но трансляция в реальность Клима была приблизительно схожа по ощущениям. Так что, скорее всего твоя гипотеза, что это явления одного порядка, недалека от истины.

— Вот это я и пытался доказать ученому совету! — горячо воскликнул Роман. — Но мне все зарубили...

— Мы отвлеклись, — безжалостно отрезала Настя. — Таким образом, теперь мы имеем под боком аномалию неясной природы. И, как ученые, обязаны ее исследовать. Для этого даже выделили специальное подразделение. Которому за три года название так и не придумали, так что называется оно «Отдел тридцать два». Принимают туда только добровольцев. И желательно с боевым опытом, потому что приходится... эээ... сталкиваться с некоторой агрессивностью среды. Смекаешь, к чему я веду, Клим?

— Типа я кандидат как раз в этот вот отряд смертничков? — хмыкнул я.

— Ну почему сразу смертников? — возмутился Роман. И сразу стал похожим на воробья, встопорщившего перья. — Мы прилагаем все усилия, чтобы создать адекватное защитное снаряжение. Можно сказать, последние три года весь институт работает только над исследованием этого феномена...

— Работа опасная, да, — серьезно кивнула Настя. — Поэтому я и обрадовалась, когда полиграф показал картинки из твоих воспоминаний. Значит шансов добраться до настоящих секретов у тебя сильно больше, чем у наших ребят.

«Гуманизм... тыкался, как бездомный котенок...» — вспомнил я слова Романа. Поморщился мысленно, но