12 месяцев. Необычные эротические приключения - Генрих и Ксения Корн

И вот это время настало. Я сидел на кухне и пил виски, а она ушла спать, словно чувствовала, что от меня ей как женщине больше нечего взять. Что же мне остаётся теперь? Да ничего. Канава.

Я допил и, разложив диванчик на кухне, заснул.

Одни считают, что алкоголик это тот, кто пьёт каждый день. Другие – что тот, кто если начнёт пить, то не может остановиться и пьёт до усрачки. Я же считаю, что алкоголик – это кто прикипел к алкоголю душой, это когда уже нет в жизни ничего более интересного, чем алкоголь.

На следующий день я пошёл опохмеляться в кафе «Мартиника», это в центре города, на той самой пешеходной улочке недалеко от набережной – там всегда собирался всякий творческий сброд вроде меня.

Пропустив пару кружек пива, вышел перекурить на воздух и снова увидел того негра. Он, как и вчера, играл на саксофоне. Раскачивался, хрипел грустью, рвал душу. Но возле него никого уже не было – наш народец такой: падкий на небывалое, а на бывалое не падкий. Насмотрелись и забыли.

Я подошёл и положил в его футляр от саксофона пятьсот рублей.

Он кивнул мне с благодарностью и продолжил играть, но видя, что я не собираюсь уходить, сделал паузу.

– Что, брат, всё бомжуешь? – спросил я.

– Да, брат, – усмехнулся он. – Застрял я у вас.

– Пойдём, угощу тебя пивом. Всё равно ничего не заработаешь.

Уговаривать его не пришлось. Он спокойно и послушно положил в футляр свой саксофон, и через пять минут мы сидели в «Мартинике».

– А чего в Питер не уедешь? – осведомился я. – Денег нет?

На его лице опять пробежала белозубая усмешка.

– Нет. Но в Питер я не хочу. Я хочу проехать через всю Россию, до Владивостока, а потом обратно.

– Зачем?

– Не знаю, просто хочу.

– Чудак ты. Как зовут тебя, кстати? Меня Виктор.

Принесли пиво и гренки. Он с удовольствием присосался к кружке с пивом, а потом с ещё большим удовольствием принялся за горячую, только что с огня, пахнущую чесноком закуску, промычал набитым ртом:

– Марсель.

– Имя-то нерусское у тебя. Отец назвал?

– Нет, мама. В честь отца. Так отца звали.

– Куда же он у вас делся?

– Не знаю. Уехал куда-то.

– А мама в Питере живёт?

– Мама умерла полгода назад.

Меня вдруг поразила догадка – и жалко стало парня.

– И ты эти полгода путешествуешь, да?

– Да, – ответил он, впервые без улыбки, а прямо, серьёзно взглянув мне в глаза.

– Ну, за твоё здоровье, Марсель, – я поднял свою кружку и легонько ударил ею об его кружку. – Ешь, пей, не стесняйся, сейчас ещё возьмём.

В итоге засиделись до закрытия. Выпили крепко, но всё равно было мало. И я приволок его к себе домой – у меня дома выпивка всегда имелась. А дальше ничего не помню. Утром проснулся на своём диванчике на кухне, башка болит, на столе недопитое бухло и срач страшный.

Рядом сидела Марина, она смотрела на меня – не то с укором, не то с жалостью. Долго молчала, потом спросила тихо:

– Витя, что с тобой происходит?

– Беда со мной происходит, Марин, – честно ответил я. Ну что ещё ей ответить? У самого на душе пусто и гадко.

– Какая беда?

– Мне кажется, что очень большая.

– Какая именно беда? Я хочу знать.

Я задумался: рассказать, что ли, ей – чего тянуть? И рассказал.

– Я стал импотентом, Марин. И я не знаю, что теперь делать. Мне ничего не хочется, ничего не интересует – ни творчество, ни жизнь, ничего.

Она опять долго молчала и смотрела на меня странно, а затем опять тихо спросила:

– А что это за человек, которого ты привёл?

– Это Марсель. Музыкант, играет на саксофоне. Он русский негр – родился в России, живёт в Питере. Сейчас путешествует по России. Кстати, где он? Ушёл?

– Он в ванную попросился.

– Ну, пусть помоется – что нам, жалко, что ли? Он живёт в хостелах и где придётся. Надо же ему себя в порядок привести иногда…

– Я не против. А что вчера ночью было, ты помнишь?

– Нет, не помню, – смутился я. – А что было?

– Ты фотографировал его половой орган. Смотри свой фотоаппарат, если не веришь. Мне больших усилий стоило, чтобы уложить вас спать.

– Зачем я его… фотографировал? – удивился я.

– Это тебя надо спросить, зачем.

Я попытался вспомнить, зачем я это делал, но не вспомнил.

– Не помню.

– Это как раз неудивительно. Сейчас он выйдет из ванной, ты скажи ему, чтобы оделся. А то опять будет голышом расхаживать тут.

– Он голым расхаживал?

– Ну да. Ты же ему сказал, чтобы он разделся и так ходил, вот он так и ходит. Меня не слушает, только тебя. Мне кажется, он немного того.

– Спьяну все немного того. Хотя может быть… Отец бросил, мать умерла недавно. Всё оставил, пустился в странствия. Правда – чудной он.

– Ладно, у меня последний вопрос: надолго он тут?

Я поднялся, нашёл в холодильнике холодное пиво. Открыл, бухнул в себя зараз полбутылки. Отдышался и остальное тоже бухнул.

– Сейчас придёт, и я его выпровожу, если он тебя бесит.

Она подошла ко мне и обняла.

– Он меня не бесит. Пусть остаётся, если хочешь. Пусть всё будет, как ты хочешь. А я всегда буду с тобой, Витька, не смотря ни на что. Даже не придумывай себе ничего. Понятно тебе?

Я ничего не ответил. Потому что слёзы сдавили мне горло.

Вскоре явился Марсель – действительно, в чём матушка родила. Я даже растерялся, глядя на него. Молодое сильное тело и мужская красота как она есть. Эрегированный пенис слегка покачивался при движении. Крупный – как то и положено неграм. И всё играет ослепительной, обжигающей глаза чернотой. Настоящая чёрная мощь.

Я перевёл взгляд на Марину и увидел, что она смотрит на его пенис. Цепко, внимательно, по-женски. Мне не было это неприятно, я не чувствовал ревности или мужской зависти, однако внутри меня пробежала какая-то мне совсем незнакомая эмоция – одновременно и радость и боль.

– Марсель, ты бы оделся, что ли, – сказал я наконец. – Всё-таки тут женщина, понимать надо.

– О, хорошо, – покорно согласился он и убежал с глаз долой. Мы с Мариной переглянулись и облегчённо вздохнули.

В тот день мы снова выпивали до самого глубокого вечера. На этот раз втроём, Марина была с нами. Я люблю, когда жена рядом во время моих попоек, так мне спокойнее. Было очень хорошо и тепло на сердце.

Марсель остался ночевать – куда ему идти-то на ночь глядя. Он лёг на моём пьяном диване на кухне, а мы с Мариной ушли в спальню – я уже и забыл, когда последний раз спал с женой в одной постели, обычно допоздна засиживался на кухне, там и засыпал.