Каждый второй уик-энд - Эбигейл Джонсон

Его губы едва шевелились, когда он ответил:

– Да.

Я бы могла сказать, что уже и сейчас не весело, но сомневалась, что он услышит. Наверное, наивно было думать, что ему захочется весь день развлекать меня, спасая от Шелли, поэтому вместо того, чтобы показать свое разочарование, я приняла бодрый тон и попятилась к двери.

– Ну что ж, думаю, еще увидимся.

– Погоди, ты что, уходишь? – Он чуть не споткнулся, когда побежал за мной, не заметив выбоины в асфальте.

Я замедлила шаг.

– Ты получил фотографию, я провела съемку, и ты явно хочешь остаться наедине со своими мыслями, так что… – Я отступила назад.

Он слегка кивнул.

– Да, справедливо. Мне очень жаль, но я еще не знаю, как с этим быть. – Он бросил быстрый взгляд на окна квартиры своего отца и снова посмотрел на меня.

Я пожала плечами и тихо сказала:

– Никто не знает, как с этим быть.

– Но мы все равно должны это терпеть.

На это я ничего не ответила.

Он целеустремленно направился ко мне, и мое сердце неожиданно забилось быстрее, когда мне пришлось поднять голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

– Сегодня действительно было весело. И, честно говоря, даже не знаю, что бы я делал, если бы ты не пришла и не забрала меня с собой. Я пойму, если тебе нужно идти, но, может, ты не… – Приподнялась его рыжевато-коричневая бровь, и у меня участился пульс.

Мои губы дернулись, и он покраснел.

– Мне не нужно идти, во всяком случае, если ты можешь предложить что-нибудь получше.

– Уточни, что значит получше.

– Только не Шелли.

Адам усмехнулся.

– Заметано.

Адам

Наверное, я – худший в мире игрок в покер.

Отец и Джереми уехали в закусочную, а мы с Джолин сидели на ковре в нашей гостиной с опустевшей миской из-под попкорна и растущей кучей соленых крендельков, конфет и всякой всячины, пригодной для ставок. Я поймал ее на слове, когда она попросила предложить что-нибудь получше, чем Шелли, и мы долго бродили по окрестностям, прежде чем вернулись в квартиру моего отца, как только они с Джереми уехали.

День получился на удивление веселый, хотя она практически обчистила меня час назад и уже присматривалась к моей футболке с лого «Филадельфия Флайерз»[17]. Когда я проиграл еще одну партию, она закатилась злодейским смехом, подгребая к себе весь выигрыш.

– Ты жульничаешь.

– Почему неудачники всегда так говорят? – Она подмигнула мне и принялась сдавать карты.

– Нет. – Я откинулся назад и положил голову на сиденье дивана. – С меня хватит. Мне больше нечего проигрывать.

Джолин тоже откинулась назад, опираясь на руки.

– Я бы так не сказала.

Когда она снова покосилась на мою футболку, я расхохотался.

– На мне она будет смотреться гораздо лучше.

– С этим не поспоришь. – На ней все хорошо смотрелось, даже пухлое пальто, которое она надевала на прогулку. – Но я все равно завязываю.

Она направила на меня видеокамеру. Я уже начинал привыкать к этому, учитывая, что она почти не выпускала из рук свою игрушку.

– Да ладно тебе. Я прямо-таки чувствую, что на этот раз проиграю.

Я рассмеялся.

– Ты еще и врушка. Нет, ни за что. Я не собираюсь в прямом и переносном смысле проигрывать в карты последнюю рубашку. Оставь мне хоть каплю достоинства, ладно?

– Достоинство переоценивают. К тому же… – Она нахмурилась и зарылась в куче своей добычи. – Кажется, я выиграла его в последней партии. – Я пихнул ее ногой в носке, и она в ответ, отложив камеру, швырнула в меня печеньем «Орео». Я потянулся и поймал его ртом.

Мы оба хохотали, обстреливая друг друга мелочевкой, когда вошли папа и Джереми. Мой смех тут же оборвался. Джолин же потребовалось с полминуты, чтобы прийти в себя. И еще больше, чтобы последовать моему примеру и встать. Она то и дело поглядывала на меня, словно не зная, как реагировать, как будто ее никогда не застукивали за тем, что она не должна делать, и ей не устраивали головомойку наподобие той, что ожидала меня.

Папа бросил взгляд на наши карты и нехитрую снедь, а потом повернулся к холодильнику и сунул туда пакеты с едой навынос. Джереми стремительно шагнул ко мне.

– Ты – ничтожество, тебе это известно?

Мышца дернулась на моей щеке.

– Я не собираюсь ездить с ним обедать, чтобы облегчить ему чувство вины за то, что он ушел от мамы.

Джереми сделал еще один шаг ко мне, и Джолин пришлось отступить, чтобы он в нее не врезался. Она поскользнулась на разбросанных по полу картах и схватила меня за руку, чтобы не упасть. Я уже собирался отпихнуть Джереми, когда она восстановила равновесие и улыбнулась.

– Я в порядке. – Она посмотрела на моего брата. – Кстати, меня зовут Джолин. А ты, должно быть, Джереми. – Она представилась без малейшей неловкости, как будто не мой брат только что едва не сбил ее с ног. Он сглотнул, и на мгновение показалось, что ему стало стыдно. Затем его лицо снова посуровело.

– Я просто…

Джолин кивнула и уселась на пол, скрестив ноги, после чего собрала карты и начала их тасовать.

– Что скажешь, Джереми? Хочешь, тебе тоже сдам?

Мы оба с одинаковым изумлением уставились на нее.

– Полагаю, ты знаком с Техасским холдемом[18]. Кстати, сколько, по-твоему, стоят твои часы?

Джереми хмуро посмотрел на нее, потом повернулся ко мне.

– Уведи ее отсюда.

Я оттолкнул его одной рукой.

– Ты так разговариваешь с девушками, но меня называешь ничтожеством?

– Да, и могу это повторить. – Джереми подался вперед. – Ты ноешь, жалуешься на головную боль, чтобы снова пропустить ужин с нами, а потом приглашаешь к себе подружку?

Мое лицо вспыхнуло, и я сжал кулаки.

– Это его право, – подала голос Джолин, открывая три карты. – И ты напрасно кипятишься.

Джереми все еще пытался пригвоздить меня взглядом. Эффект получился не таким угрожающим, как ему хотелось бы, потому что я был выше ростом.

Как будто осознав, что ему нужно увести Джолин из квартиры, пока его сыновья не перегрызлись, папа вернулся в гостиную.