Герцеговина Флор - Виталий Павлов

- Седьмой девятому. Четыре.

- Тридцать один.

— Понял…

И все примерно в этом роде. Наконец машина остановилась.

- Мне надо позвонить, — сказала Лора.

- Это можно.

Они вошли в здание, и охранник повел ее по длинному коридору. Пришли в комнату, где находилось человек пять. Звонили телефоны, светились экраны компьютеров.

- Связь нужна… — улыбнулся охранник одной из девушек.

- Пожалуйста. Куда звонить?

— Куда? — спросил охранник у Лоры.

- Герцеговина Флор.

- Секундочку. Это где?

- Где-то здесь… — ответила Лора.

- Не за границей?

— Нет.

- Сейчас. Подождите… — Девушка вышла, а Лора безучастно наблюдала, как одна из работниц играла в компьютерную игру. Шарики выстраивались в цветные линии и, собравшись в компанию из пяти штук, исчезали.

- Увы, по нашим каналам, связи с этой точкой нет, — сказала девушка, вернувшись. — Вы можете уточнить хотя бы область или край?

- Вряд ли…

- Тогда вот что… Я завтра буду в центральном офисе и попробую связаться оттуда. У вас есть номер телефона?

- Да. Семнадцать, двадцать два, четырнадцать, — назвала цифры Лора, почти как водитель микроавтобуса, только в этом случае она точно знала, что за ними стояло. За этими цифрами был ее дом.

- Хорошо, вот вам моя визитка, позвоните мне завтра, к концу дня.

- Ну, а теперь куда? — спросил охранник, когда они вышли на улицу.

- Пожалуй, никуда… Я сама…

Лора шла по центральной улице, не пропуская ни одного магазина. Просто входила в каждую открытую дверь, глазела на манекены, нюхала духи, примеряла платья и шляпки. В книжном магазине долго стояла у витрины, пока вдруг не наткнулась на книгу «Доктор Живаго». Вспомнила, что сказал Сергей в вечер их знакомства. Вновь всплыли в памяти и события сегодняшнего утра. Яркое солнце, умиротворяющая тишина и свежесть начинающегося дня — и вдруг взрыв и столб воды на том месте, где секунду назад была красавица яхта и та женщина.

- Вы берете книгу или нет? — спросила продавщица, но Лора ее не слышала.

«В бананово-лимонном Сингапуре…» — где-то рядом пел знакомый голос.

Господи! Сколько раз ей доводилось слышать и видеть, как он пел эту песню там, в Герцеговине. Она могла представить каждый жест, поворот головы и выражение глаз…

Лора разрыдалась. Беззвучно. Только слезы градом покатились по щекам. Она стояла перед прилавком музыкального отдела и плакала. К ней обращались незнакомые люди с вопросами и предложениями помочь, но Лора только отрицательно мотала головой. Что она могла им объяснить, что могло ее утешить? Кто-то сунул ей в руку платок. Она вытерла слезы и на какое-то время почувствовала себя лучше. Оглянулась, посмотрела по сторонам, надеясь увидеть того, кто протянул платок. Незнакомые лица. И такие знакомые на витрине. Утесов, Орлова, Дитрих, Армстронг, Пресли и Вертинский. Она набрала пачку дисков и попросила продавщицу ставить их один за другим, выискивая на них свои любимые песни. Лора не замечала, что продавщицы переглядываются и делают друг другу знаки. Наконец одна из них подошла к Лоре:

- Простите, но мы закрываемся на технический перерыв. Вы берете что-нибудь?

— Да.

- Какую?

- Все.

Потом она ехала в трамвае, прижимая к груди всю эту огромную пачку. Там в магазине ей показалось, что встреча все-таки состоялась. Таким странным образом, но она все-таки дозвонилась до Герцеговины Флор. Правда, связь была односторонняя. Она так и не могла сказать ничего из того, что ей хотелось. От хорошего дня остались только плохие воспоминания. За окном была гроза. Лил летний дождь, сверкали молнии и гремел гром. Как мрачное эхо утреннего взрыва.

Итак — начинается утро.

Чужой, как река Брахмапутра,

В двенадцать влетает знакомый:

«Вы дома?» К несчастью, я дома.

Эти четыре строчки из маленькой книжки почему-то прочно засели у Лоры в голове. Трамвай приближался к ее остановке. На небе опять выглянуло солнце, его лучи легко прорвались сквозь оконное стекло, и в трамвае сразу стало душно. Лора направилась к выходу. Трамвай дребезжал звонком, разгоняя с пути ленивых южных пешеходов. Вагон остановился, двери раскрылись. Юркая старушка не стала дожидаться, пока все выйдут, и ринулась на штурм. Лора в этот момент находилась на подножке. Молодость и опыт, как говорят спортивные комментаторы, в очередной раз сошлись в невольном единоборстве. Лора покачнулась, попыталась обеими руками ухватиться за поручни, и пластинки веером рассыпались по земле. Знакомые лица укоризненно смотрели на нее с обложек. Один конверт упал на рельсы, девушка бросилась поднимать его, но трамвай уже тронулся. Железное колесо разрезало конверт и его содержимое по диагонали. Несколько человек помогли собрать пластинки и сложили их в стопку, а Лора все не осмеливалась перевернуть разорванный конверт. Наконец, она решилась. Это была пластинка Утесова. С девушкой началась истерика…

Неделю Лора ходила с таким чувством, что у нее где-то внутри открылась язва и теперь с большим трудом она затягивалась. Еще в тот самый день, добравшись до своей комнаты, она первым делом склеила разрезанный конверт прозрачным скотчем. Теперь он всегда был в гримерке, стоял у зеркала. Жизнь текла своим чередом, Лора больше не пыталась звонить в Герцеговину. Ее выступления с каждым разом проходили все более успешно, и ее выходы на сцену планировались так, чтобы приходились на самый пик веселья. Обычно это было после двенадцати часов ночи.

В ту ночь она, как всегда, готовилась к выступлению. После памятной утренней прогулки Лора изменила грим: стала сильно выбеливать лицо, красить губы яркой помадой и носить волосы, как молодая Грета Гарбо. Покончив с макияжем, она повязала на шею шарф, опустив длинный конец вперед. Именно в этот момент помощник режиссера по трансляции пригласил ее на сцену. Лора вышла в коридор. Теперь ее все знали. Ей улыбались, желали удачи, просили спеть любимую песню. Сцена была все ближе, а вместе с ней приближался какой-то гул. Он приближался, как поезд в тоннеле метро. Вдруг она увидела бегущих людей.

- Назад! Назад! — кричал кто-то. — Бегом!

Прямо на нее бежали музыканты со своими инструментами, и тут Лора услышала странные звуки. Будто кто-то очень часто и очень громко хлопал в ладоши. Лора поняла, что там стреляют. Завизжали бабы на кухне, загремела посуда, пробежали охранники с автоматами.

В зале шел настоящий бой, хотя сопротивление было уже практически подавлено. Оборонявшихся было гораздо меньше. Они еще отстреливались из пистолетов, но по всему было видно, что они проиграли. Повсюду стонали раненые. Нападавшие в масках палили из автоматов теперь в основном по стеклам, по бутылкам и посуде. Публика лежала на полу, закрыв головы руками, кто-то короткими перебежками прорывался к выходу. Несколько человек расплескивали бензин.