Смерть перед Рождеством - Кристоффер Карлссон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это мои предположения, – поясняю я.
Бирк паркует автомобиль в гараже при участке. Он выключает мотор, расстегивает ремень безопасности, но остается сидеть. И говорит:
– Я «гуглил» насчет Хебера. Не считая пары профилей на наци-форумах, все на удивление тихо.
– И что в профилях?
– Ничего нового. AFA, судимость, ученый, социолог… и бла-бла-бла… Я думал было связаться с автором профиля, но вовремя понял, что это пустая трата времени.
– Да, похоже на то.
Люминисцентные лампы мигают, отчего низкий потолок гаража как будто опускается еще ниже. Я спрашиваю себя, успеем ли мы выскочить наружу, если одна из опор не выдержит и потолок обрушится. Подобные мысли в последнее время навещают меня все чаще. Я никому о них не рассказываю.
– Здесь что-то не так, – говорю я.
– Опять предчувствия?
Бирк замолкает надолго, а потом добавляет:
– У меня тоже.
* * *
Перед дверью моего кабинета стоит мужчина в черном костюме и белой рубашке с узким черным галстуком. Его светлые волосы зачесаны назад. Издали мужчина выглядит совсем неплохо, но вблизи замечаешь складки и неопрятные пятна на костюме и то, что крашеные волосы у корней седые. Он выглядит как человек, решительно на что-то настроенный, но забывший, на что. Увидев меня, мужчина слабо улыбается и вынимает руку из кармана брюк.
– Лео Юнкер, не так ли?
– Он самый.
Я пожимаю его сухую, холодную ладонь.
– А вы?..
– Пауль Гофман.
– Гофман… – повторяю я. – Что-то знакомое.
– Найдется для меня минутка? – спрашивает он.
– Вы работаете в полиции?
– Можно сказать и так.
Он косится на запертую дверь.
– Может, поговорим там? Я не займу у вас много времени.
– Я очень занят. Собственно, о чем пойдет речь?
– Видите ли… я здесь, чтобы помочь вам.
Я так и замираю на месте.
– Помочь? Мне? В каком это смысле, интересно?
– В самом прямом. – Он быстро моргает, переводя взгляд то на ключ, уже вставленный в замочную скважину, то на меня. – Речь пойдет о Томасе Хебере.
Ах вот оно что… Значит, подоспело подкрепление.
Взгляд у Гофмана пронзительно-ясный, отчего голубые глаза кажутся почти белыми. Точнее, прозрачно-голубыми, как сверкающий на солнце лед. Мне не нравится этот цвет.
* * *
Его взгляд скользит по комнате, от стены к стене. Как будто, изучая интерьер, господин Гофман рассчитывает больше узнать о хозяине кабинета. Напрасно. Едва ли в этой обстановке отыщется деталь, проливающая свет на мою индивидуальность. Кроме разве что кофейной чашки или пустой пачки из-под сигарет.
– Тринадцать дней назад я приступил к работе после вынужденного отпуска, – говорю я, словно это обстоятельство должно каким-то образом меня извинить.
– Я знаю, – отзывается Гофман и кладет ладонь на спинку деревянного стула. – Присесть можно?
– Разумеется.
Мужчина осторожно усаживается на стул, как будто сомневается, что тот его выдержит.
– Итак, Томас Хебер, – говорю я, усаживаясь напротив.
– Именно так. – Мужчина кивает и меняет позу, как будто только сейчас вспомнил о том, зачем пришел. – Видите ли, нам хотелось бы взять это дело в свои руки.
– Нам? – Я ничего не понимаю. – Кому это «нам»?
– Разве я не сказал?
– Вы из госуправления?
– Простите… – Гофман нехорошо усмехается, качает головой. – Я был уверен, что вы знаете. Видите ли, сегодня я почти не спал, и потому… Управление внутренних дел…
– СЭПО?
Мне не следовало бы так кричать. Гофман изображает смущение.
– Именно так.
Не так давно они переехали из Большого Дома в новые апартаменты в Сольне. Он говорит «управление внутренних дел» – стало быть, работает там давно.
– Понимаю. – Я киваю.
– Не сомневался, что вы меня поймете. Стало быть, этим делом будем заниматься мы.
– Вы?
– Именно так.
– То есть в этом есть необходимость.
Гофман смотрит на меня. Он похож на шахматиста, пытающегося угадать следующий ход противника. Таким он, по крайней мере, желает выглядеть в моих глазах.
– Именно так, – повторяет визитер.
Я кладу локти на край стола. Чувствую колющую боль в животе – вероятно, последствия удара в кафе «Каиро».
– Но в чем причина? – спрашиваю я его. – Чем именно интересно вам это дело?
– Вы же понимаете, что я не могу обсуждать с вами этот вопрос.
– Но… вы уже говорили с моим начальством?
– Разумеется.
– С кем? Олауссон в курсе?
– Он в курсе и уже передал нам бразды правления. Мы поставим вместо него своего человека.
Я смотрю на пустую пачку из-под сигарет. Беру ее, сминаю в руке и бросаю в мусорную корзину.
– Вам следует обсудить это с Бирком. Это ведь он…
– Конечно, и с Габриэлем тоже. – Гофман кивает.
Я не люблю, когда меня перебивают. Недоуменно смотрю на Гофмана, но тому, похоже, нет до моих чувств никакого дела.
– Что же такого есть в деле Хебера, что делает его для вас таким важным?
– О-о-о… – Гофман улыбается, обнажая ровные белые зубы, закидывает ногу на ногу и грозит мне указательным пальцем. – Вы хитрец… Я же сказал, что не могу обсуждать с вами это.
– Ну а если не вдаваясь в подробности?
Я стараюсь держаться того же шутливого тона, подавляя невыносимое желание двинуть гостю в физиономию.
– Я и не прошу вас обсуждать со мной что-либо. Просто в двух словах объяснить причину.
– Вы правы, – неожиданно соглашается Гофман и сразу становится серьезным. – Простите, но этот стул ужасно неудобный.
– Полагаю, что и это неспроста.
– Разумеется. Так оно и должно быть… Ничего, если я продолжу разговор стоя?
– Как вам будет угодно.
Гофман поднимается – он смотрится на удивление высоким в своем мятом костюме, – проводит ладонью по волосам и оглядывается на стул.
– Если хотите, чтобы человек чувствовал себя неуютно, наденьте на него брюки без карманов. Принцип тот же.
– Что вы имеете в виду?
– Люди, которым неуютно, быстрее раскалываются, не так ли? Они не заботятся о том, чтобы скрывать свои мысли. – Он всплескивает руками. – Ну… как бы там ни было… Хебер был активным членом левых группировок, вам это известно не хуже меня… Потом остепенился, занялся чем-то вроде науки. Исследователь в университете… – Гофман презрительно хмыкнул. – И вы знаете, что он исследовал: социальные движения левого толка. То есть себя прежнего. Пока кое-кто не всадил нож ему в спину, так? И вы полагаете, что это случайность?