Исповедь. Пленница своего отца - Жан-Мишель Карадек

У него не оставалось выбора.

Мэром города Мо избрали социалиста, и Старик утратил в муниципалитете своих покровителей в лице членов партии «Объединение в поддержку республики».

Поэтому нас выселили.

Когда я впервые увидела этот дом в деревне Куломм, Старик его уже купил. Купил на мои деньги.

Ему удалось выхлопотать для меня пособие по инвалидности в размере 80 процентов от максимально возможного. Если бы я могла передвигаться только на инвалидном кресле, размер пособия вырос бы до 100 процентов. Именно к этому он и стремился. Однако я категорически отказывалась садиться в инвалидное кресло.

В те времена я обо всех его ухищрениях не знала. Старик просто давал мне подписывать какие-то документы, прочесть которые я не могла. У меня имелся банковский счет, и, чтобы пользоваться им, Старик оформил на себя доверенность. Поэтому он смог получить заем, выплаты по которому осуществлял из получаемого на мое имя ежемесячного пособия по инвалидности. Подобная ситуация формально превращала меня во владельца этого дома, однако я узнала об этом лишь более двух десятилетий спустя.

Дом представлял собой заброшенные фермерские строения, расположенные на небольшом участке земли на выезде из деревни, находящейся неподалеку от города Мо. Прямо за этим домом начинались поля.

Его жилую зону, состоящую из двух комнат, соединенных между собой при помощи приставной лестницы, занимала престарелая семейная пара — миниатюрные старичок и старушка. Все остальное — крытое гумно и хлев — уже превратилось в развалины, остались только стены и часть крыши. Повсюду валялись какие-то обломки. С другой стороны двора, заросшего травой и колючим кустарником, имелось что-то вроде большого сарая, в котором живший по соседству крестьянин хранил свой сельскохозяйственный инвентарь и старые заржавевшие механизмы. Ворота и задняя стена строения уже давно куда-то исчезли, и местные жители, отправляясь на охоту, обычно проходили сквозь этот сарай, за которым сразу же начинались поля.

— Это наш новый дом, — сказал Старик, показывая на эти угодья. — Он принадлежит только нам, и никто не сможет нам здесь докучать.

Старушка, однако, была не очень-то рада такому дому, потому что в нем было негде спать и не имелось кухни.

— Тут нет даже водопровода!

— А это, по-твоему, что такое?

Старик показал на виднеющийся в углу двора сильно позеленевший кран. Подойдя к нему, он резким движением повернул вентиль, и тот, отвалившись, остался у него в ладони. Из крана потекла, пузырясь, вода.

— Ерунда… За воду платим не мы!

Брюно, Надя и я не стали хихикать, потому что это могло нам дорого обойтись.

Я посмотрела на крапиву, выросшую выше моего роста, и подумала, что жить в таком месте вряд ли смогу. По сравнению с ним квартира в квартале социального жилья уже начинала казаться мне раем.

Старик показал на развалины:

— Здесь мы построим дом и кухню. На втором этаже будут находиться жилые комнаты. Печатное оборудование я поставлю в сарае. Там будет моя мастерская. А со временем мы приберем к рукам и жилье тех маленьких старичков! Им осталось уже недолго.

— А сейчас где мы будем жить? — спросила Старушка.

— В автофургоне. Я поставлю его во дворе.

— Но тут даже нет ограды!

— Первое, чем я здесь займусь, — так это отгорожусь от соседей. Они быстро поймут, что все это — мое. А еще выкину из сарая дребедень, которую там хранит эта деревенщина, наш сосед. Теперь все это — наше!

— Тут очень многое нужно будет сделать…

— Ну да, и работать будут все. Бездельников в этом доме я не потерплю!

Несколько дней спустя мы переехали в новое жилище.

Старик провел электричество, протянув провод с улицы: просто самовольно подключился к электросети.

Он приладил абсолютно новый водопроводный кран и начал мастерить ворота из листов железа и металлических прутьев, которые отыскал на свалке. Когда ворота были готовы и установлены, он повесил на них цепь и огромный замок. Пожилая супружеская пара выразила свое недовольство тем, что теперь, чтобы выйти на улицу, им приходилось обходить вокруг строений.

— Если вы чем-то недовольны, уезжайте отсюда!

Старик, однако, не мог выставить их за дверь, потому что купил дом с подселением, а поскольку те платили за проживание, то имели право жить здесь и дальше.

Он, впрочем, частенько повторял нам:

— Не переживайте, они долго не протянут!

Они, однако, «протянули» более двух лет, так как переезжать им было попросту некуда. Старик всячески отравлял им жизнь. Начал он с того, что навалил целую кучу строительного мусора прямо перед их дверью, и им приходилось через нее перелезать. Затем он лишил супругов водопровода, а чуть позже и электричества. Когда они начинали угрожать, что обратятся в полицию, он подходил к ним вплотную, держа в руке какой-нибудь тяжелый инструмент или палку.

— Ну-ну, посмотрим! Только попробуйте — и стены окропятся кровью! Я этих жандармов знаю, они не станут ничего делать. Если вы чем-то недовольны, то можете отсюда убираться. Те деньги, которые вы мне платите, будут для меня не такой уж большой потерей!

Так продолжалось в течение многих месяцев.

Продолжалось до тех пор, пока Старик не решил нанести сокрушительный удар.

Когда однажды эти миниатюрные старички отправились на прогулку, он быстренько замуровал окно их комнаты на первом этаже при помощи пустотелых блоков и цементного раствора.

Это окно было в их жилище единственным, и теперь они оказывались как бы в склепе.

— Посмотрим, как вы здесь теперь заживете! — сказал он им, посмеиваясь. — А в следующий раз я замурую еще и дверь. Сделаю это, когда вы будете находиться внутри.

Старички уже не осмеливались выходить из своего жилища. Однако в один прекрасный день они куда-то ушли, и больше мы их никогда не видели.

С сараем все было уже не так просто.

Тот крестьянин давно хранил в нем старые механизмы и превратил часть сарая в свою мастерскую, в которой время от времени что-то изготавливал или ремонтировал.

Как-то раз Старик пришел к нему и сказал, чтобы тот убрал из сарая свое барахло.

Крестьянин не захотел этого делать, утверждая, что сарай с самого начала принадлежал ему и что он не боится какого-то болвана, который явился сюда из города. Старик в данном случае не стал лезть на рожон, потому что крестьяне, как он говорил, — люди «тупые, упрямые и физически крепкие».

Однако правота была все же на стороне Старика. Сарай принадлежал именно нам, и это было четко указано на плане, который Старик доставал и рассматривал в автофургоне по вечерам. Поскольку крестьянин ничего не хотел даже слушать по этому поводу, Старик, угрожая огромной палкой, стал преграждать ему путь, когда тот пытался зайти к нам во двор. Крестьянин никогда официально не платил за пользование сараем, а потому ему в конце концов пришлось забрать оттуда свое имущество.