Исповедь. Пленница своего отца - Жан-Мишель Карадек

— Но ведь, если ты упадешь, я не смогу тебя поднять!

— Ну и что? Я скажу, что свалилась с кровати.

Надя, просунув руки мне под мышки, стала приподнимать меня, и я — хотя и с большим трудом — встала на ноги. Я пошатывалась, но ноги меня все же держали. Мне вдруг показалось, что стены задрожали, и я сделала глубокий вдох. Захотелось подойти к окну, чтобы посмотреть, что сейчас происходит там, во дворе, но я не смогла сделать ни одного шага. Ноги меня не слушались. Вдруг все вокруг сильно качнулось, и я повалилась на пол. Я полежала несколько секунд на спине, а затем Надя попыталась приподнять меня, и ценой невероятных усилий ей удалось затащить меня обратно в кровать.

Затем она быстро вышла из комнаты, пробормотав на ходу:

— Если Старик об этом узнает, он устроит нам хорошую взбучку…

Но я этого уже не боялась. Почувствовав себя счастливой оттого, что мне только что удалось подняться на ноги, я была готова вытерпеть и не такое.

Я ведь была прикована к постели уже более полутора лет.

* * *

В последующие дни я снова пыталась вставать на ноги каждый раз, когда Старик куда-нибудь уходил. Держась то за спинку, то за край кровати, я сумела обойти вокруг нее. С каждым днем я могла ходить все лучше и лучше. Я аккуратно передвигала ноги, стараясь удержать равновесие. Сначала мне помогала Надя, а затем подключился и Брюно: сестра рассказала ему, что я уже начала ходить.

Я даже подумывала о том, чтобы попытаться отойти от кровати и дошагать до окна. Мысленно я сказала себе, что, если мне это удастся, я буду спасена и моя жизнь снова станет такой, как раньше. В конце концов при помощи Брюно мне удалось доковылять до окна, и я облокотилась на подоконник.

Я увидела, что по улице ходят люди, с деревьев уже опадают листья, дети играют в песочнице… Погода была не слишком хорошей, однако все то, что я видела за окном, казалось мне удивительно прекрасным. Это ведь была жизнь.

В своих попытках снова научиться ходить я добивалась поразительных успехов, а мои раны как по мановению волшебной палочки стали заживать намного быстрее. Кровь лихорадочно циркулировала по венам, и я чувствовала, что сердце бьется очень быстро. Пытаясь ходить, я, конечно, часто падала, но затем мне всегда удавалось ползком добраться до кровати и забраться в нее еще до возвращения Старика.

Он ничего не знал о моих успехах, хотя и замечал, видимо, что я с каждым днем становилась все сильнее. Когда он пытался меня насиловать, мое сопротивление было более решительным, поэтому ему приходилось увеличивать дозы эфира.

Я хотела, чтобы Старик прекратил со мной этим заниматься, но он упорно продолжал издевательства. Как-то раз, заметив, что после этого он стал вести себя со мной ласково, я попросила его помочь мне подняться на ноги.

— Нет, тебе нельзя вставать! — воскликнул Старик. — Если ты попытаешься это сделать, мне придется привязать тебя к кровати!

— Но мне хочется узнать, могу ли я ходить.

— Нет, тебе нельзя вставать! — повторил он. — Ты уже никогда не сможешь ходить. Так сказал доктор. Ты — инвалид. Мне придется ухаживать за тобой всю жизнь, и ты заинтересована в том, чтобы быть по отношению ко мне ласковой! Я, кстати, заказал кресло на колесиках. На нем ты и будешь передвигаться.

Я догадалась, что этот негодяй мне врет.

Получалось, он не хотел, чтобы я снова могла ходить.

— Я попрошу доктора, чтобы он разрешил мне попробовать ходить.

— У доктора есть другие дела. Лечить тебя и твои раны буду я. Смотри, тебе уже намного лучше, потому что я прекрасно ухаживаю за тобой. Ты, кстати, могла бы меня за это отблагодарить!

— Спасибо.

— Это ты кому говоришь?

— Спасибо, папа.

— Ну вот, уже лучше. Ты прекрасно знаешь, как ты можешь меня отблагодарить, Лидия!

Я не понимала, почему Старик не хочет, чтобы я снова начала ходить. Я думала, он, наверное, боится, что я упаду и мне будет очень больно. Как бы там ни было, я делала большие успехи и уже могла ходить по комнате без чьей-либо помощи. Я даже выходила, держась за стену, в коридор и отправлялась пообщаться с Брюно и Надей.

Я отпирала закрытую на ключ дверь их комнаты, чтобы они могли выйти.

Брюно был страшно худым, потому что Старик давал ему очень мало еды, а когда хотел наказать его, то вообще лишал обеда. Такое случалось достаточно часто. Тогда Брюно стал потихонечку воровать еду на кухне. А еще он заглядывал в мусорное ведро и забирал оттуда все, что можно было счесть съедобным, даже картофельные очистки. Когда Брюно съедал слишком много такой гадости, у него начиналась рвота, и он убегал в туалет.

А в один прекрасный день произошло то, что должно было рано или поздно произойти.

Старик вернулся домой раньше, чем обычно, и, неожиданно для меня зайдя в квартиру, увидел, что я стою в коридоре. Он тут же начал орать.

— Что ты здесь делаешь? Черт побери, эта маленькая мерзавка поднялась на ноги!

Я так перепугалась, что рухнула на пол и расплакалась.

Старик схватил меня и отнес в мою комнату.

Там он сначала отшлепал меня, а потом несколько раз ударил кулаком. Затем он пошел и взял «Жозефа» — так он называл большой молоток. Я кричала и отбивалась, но он продолжал меня бить.

— Мерзавка… Ты, значит, хочешь ходить, даже если я тебе не разрешаю? Я отучу тебя меня не слушаться! Врач сказал, что ты никогда не будешь ходить! Ты что, умнее врача?!

Чем громче я кричала, тем сильнее он меня бил, и вскоре соседи застучали в стены, грозясь вызвать полицию. Это заставило его угомониться, и он принялся меня расспрашивать. Однако я только шумно всхлипывала и была не в состоянии что-либо говорить. Тогда он замахнулся на меня рукой.

— Хочешь, чтобы я начал все сначала? Отвечай! Кто помог тебе подняться с кровати?

— Никто, я встала сама…

— Тебе помогала Надя, я в этом уверен!

— Нет, мне никто не помогал!

— Ты не должна ходить. Я уже оформил документы на получение пособия. Ты, маленькая дрянь, — стопроцентный инвалид. Если ты начнешь ходить, они уменьшат размер пособия! Ты будешь этому рада? Если ты начнешь ходить, я не смогу тебя больше кормить! Тебе уже нечего будет жрать!

— Я никому ничего не скажу! Я не виновата в том, что выздоровела! Это произошло благодаря тебе, благодаря тому, что ты ухаживал за мной очень хорошо…

— Заткнись!

Он вышел из комнаты и позвал Надю.

Я услышала, как он стал ее бить, как она заплакала, а потом (это происходило каждый раз, когда он за что-то ругал ее) Старик увел сестру в свою комнату. Там он, по-видимому, обращался с ней еще грубее, чем обычно, потому что Надя без умолку кричала.

В течение целой недели я вообще не вставала с постели. Единственное, на что я отваживалась, — так это спустить ноги с кровати, чтобы немного размять их.