Еще один шанс. Три президента и кризис американской сверхдержавы - Збигнев Бжезинский

Тем не менее, документ сеял интеллектуальные семена политики, ориентированной на односторонние преимущества и превентивные действия, которая сформировалась десятью годами позже. Но авторы рабочего проекта, бывшие в 1992 году чиновниками среднего уровня, вновь появились в качестве представителей министерства обороны и Совета национальной безопасности, а их главный инициатор, министр обороны Чейни, предстал в 2001 году уже как вице-президент Соединенных Штатов. Однако в 1992 году понятие нового мирового порядка признавалось только на словах, и, таким образом, окончательный документ, как бы успокаивая всех и вся, подтверждал обязательства США перед существовавшими союзами и намерение расширять сотрудничество с государствами, которые раньше рассматривались как противники.

Несмотря на эти изменения, определяющая характеристика документа, сформулированная более четко в проекте, но нашедшая отражение и в окончательном варианте, делала упор на силу Америки и на ее обязательства в традиционном понимании. Авторы уделили много внимания тому факту, что распределение сил в мире изменилось с исчезновением Советского Союза, но как новые возникающие параметры глобальной политики, так и возможности внести новое содержание в существующие международные институты, ослабленные холодной войной, были проигнорированы. После окончания холодной войны мир ждал чего-то более целенаправленного, более драматического, более зримого. Одна только сила не могла больше сдерживать пробудившиеся устремления народов, которые хорошо знали, что именно им не правится, по чьи желания были куда более смутными, противоречивыми и подверженными манипулированию ложными пророками.

Короче говоря, главный недостаток Джорджа Г. У. Буша состоял не в том, что он сделал, а в том, чего он не сделал. Он оставил пост президента, завоевав беспрецедентное уважение во всем мире. И он заслужил его. Но в качестве глобального лидера он не использовал имевшиеся у него возможности сформировать взгляд на будущее или оставить обязывающее понимание направления развития. Исторический момент требовал нового представления о мире в целом и решительного политического вмешательства США на Ближнем Востоке. Он требовал резкого структурного обновления в глобальном масштабе, подобного тому, который последовал за Второй мировой войной, с учетом новых возможностей международного сотрудничества, охватывающего Россию, Китай и другие новые государства. Окажись Буш переизбранным на второй срок, у него не было бы ясной картины будущего и немногое было намечено.

Роберт Браунинг писал: «Предел человека должен быть больше того, что он имеет, иначе для чего же Небо». К 1992 году добившийся замечательных успехов дипломат и победоносный воин превратил свой многообещающий призыв к новому мировому порядку в переиздание более знакомого старого имперского порядка.

Нет больше разделения между внешним и внутренним — есть мировая экономика, мировая окружающая среда, мировой кризис распространения СПИДа, мировая гонка вооружений — они затрагивают всех нас.

(21 января 1993 г.)

На заре XXI века свободный народ должен теперь избрать путь для формирования институтов информационной эры и глобального общества.

(20 января 1997 г.)

Сегодня мы должны усвоить неумолимую логику глобализации.

(26 февраля 1999 г.)

Глобализация — это нечто, от чего нельзя остаться в стороне, что невозможно остановить. Это экономический эквивалент силы природы, как ветер или вода.

(17 ноября 2000 г.)

Поезд глобализации невозможно повернуть вспять.

(8 декабря 2000 г.)

В отличие от своего предшественника, президент Билл Клинтон обладал глобальным видением. Исторический детерминизм, свойственный концепции глобализации, превосходно сочетался с глубоким убеждением Клинтона в том, что Америка, для того чтобы подтвердить свое наименование «незаменимой глобальной державы», должна также обновить и саму себя. Внешняя политика для Клинтона была в основном продолжением внутренней. Через несколько лет он вспоминал, как был удивлен тем, что президент Буш в ходе предвыборной кампании 1992 года уделял так мало внимания внутренним делам. Вся страна видела, как однажды во время президентских дебатов Буш нетерпеливо поглядывал на часы Казалось, что внутренние вопросы нагоняли на него скуку. Это впечатление помогло Клинтону формировать свою предвыборную стратегию и политику в период его президентства.

Внутреннее обновление стало, таким образом, центральной задачей первого президентского срока Клинтона. Но поскольку внешние дела нельзя было игнорировать, Клинтон сделал акцент на глобализацию, придав ей удобную формулу, соединяющую внутренние и внешние дела в единую, совершенно очевидно взаимосвязанную задачу, а это как бы освобождало его от обязанности определять и проводить четко сформулированную, строго определенную внешнеполитическую стратегию. Поэтому глобализация стала темой, которую Клинтон проповедовал с апостольской убежденностью как дома, так и за границей. Во время визита во Вьетнам в ноябре 2000 года он назвал глобализацию «экономическим эквивалентом силы природы», а несколькими месяцами раньше он заявил, выступая в Думе России, что «глобализация — эго черта, определяющая сегодняшний мир».

Относительное снижение международных дел в ряду приоритетов политики Клинтона весьма четко подчеркивается (хотя, вероятно, и непреднамеренно) поразительным контрастом между мемуарами Джорджа Г. У. Буша и Клинтона. Почти шестисотстраничный том Буша, написанный вместе с его советником по национальной безопасности, посвящен — с вполне обоснованной гордостью за достижения авторов — исключительно внешним делам. Даже о вполне заслуживающей упоминания армейской службе Буша во время войны в мемуарах не говорится ничего. Клинтон же (на 1008 страницах!) написал длинный отчет о своей жизни, тактично-осторожный в некоторых личных вопросах, в котором восьмилетнее руководство внешней политикой второго глобального лидера в истории изложено в довольно поверхностном обобщении, занимающем всего около 15 процентов всего объема книги. Даже госсекретарь Клинтона во время его второго срока, гораздо более активная и напористая, чем ее предшественник, посвятила относительно большую часть ее собственных мемуаров воспоминаниям, не относящимся непосредственно к внешнеполитической стратегии и ее осуществлению.

Перефразируя знаменитый афоризм Клаузевица «война есть продолжение политики другими средствами», можно сказать, что Клинтон, в отличие от Буша, действительно рассматривал внешние дела как продолжение внутренней политики. Это отразилось и на внешнеполитических решениях, принимавшихся при нем, и на подборе главных фигур, занимавшихся внешней политикой. Уже первые сделанные Клинтоном назначения советника по вопросам национальной безопасности (Энтони Лейк), государственного секретаря (Уоррен Кристофер) и министра обороны (Лес Аспин) создавали двойственное представление: его команда была явно либеральной по своим взглядам, проявляла внимание к гуманитарным вопросам, была восприимчивой в отношении проблем внутренней политики, но не была склонна к персональной, бюрократической или военной зацикленности. Лейк был особенно озабочен углублением гуманитарного кризиса в Африке. Кристофер, значительно старше Клип тона по возрасту, пользовался большим уважением как человек, избегавший подчеркивать свое положение и известный своей общительностью (в Вашингтоне о нем в шутку говорили: «он у нас такой жизнелюб»), Аспин был опытным политиком, хорошо знавшим внутренние вопросы, с быстрым и ищущим умом, но не имел опыта в стратегическом планировании или в решении крупномасштабных организационных проблем. Ни все вместе, ни в отдельности они не имели желания торопить президента с разработкой программы внешней политики.