Итальянский темперамент - Джоанна Лэнгтон

Безумный взгляд побелевшей как смерть Марши в ужасе остановился на его искаженном гневном лице.

— Все было совсем не так. Я оставила его здесь, потому что не могла позволить себе снять приличное жилье и знала, что в этом доме, в моей семье он в безопасности и за ним хорошо присматривают…

— И где он сейчас? — Театральным жестом Винченцо раскинул руки и огляделся вокруг. — Ты даже не знаешь этого, правда? А может быть, он уже угодил под какую-нибудь машину?

— Он никогда не выходит на дорогу! — Mapша трясущейся рукой потерла горячий лоб, не понимая, за что она заслужила весь этот кошмар. Она ожидала от Винченцо любой выходки, но только не такого потока грязи.

— Он растет без присмотра, как трава… мой ребенок, мой сын, о котором, по твоему мнению, я даже не имел права знать? Да кто ты, черт побери, такая, чтобы принимать подобные решения? — Винченцо трясся от бешеной ярости.

Бледнея от страха. Марша пролепетала:

— Ты поступил со мной так…

— Как ты этого заслуживала! — оборвал ее Винченцо, прежде чем она успела закончить свою фразу. — Но после той ночи я пытался увидеться с тобой снова, боялся, что мое безответственное поведение может иметь последствия.

Потрясенная этим напоминанием, Марша отвернулась.

— Но когда не смог тебя найти, то обозвал себя дураком за то, что вообразил себе, будто ты могла пойти на такой риск. Я счел, что ты, перед тем как залезть в мою постель, приняла нужные меры, — признался он неожиданно холодным тоном. Его гнев куда-то пропал, он снова взял себя в руки. — Мне даже в голову не приходило, что ты могла скрыть это от меня. Хотя, в конце концов, зачем тебе нужно было это делать? В деньгах на его содержание ты не нуждалась и прекрасно понимала, что твоя семья возьмет на себя всю ответственность и предоставит тебе свободу…

— Все было совсем не так! — Голос Марши оборвался, захлебнувшись рыданием.

— Боже милостивый… — хрипло выдавил он. — Ты меня так ошарашила, что я еле на ногах держусь!

Марша плакала. Она чувствовала себя мишенью, в которую бросали ножи, и каждое попадание было точным. Слишком многое произошло за такое короткое время, слишком много испытано мучений, а теперь к тому же она оказалась в центре урагана, который не поддавался никакому контролю с ее стороны. Но, взглянув на Винченцо, на застывшее на его лице страдание, она поняла, что ему сейчас, может быть, даже больнее, чем ей.

Почувствовав внезапную слабость, она вновь рухнула на скамью и сжала руками разламывающуюся от боли голову. Он ненавидит ее, а ей так хочется его обнять! Хочется сказать ему, что она просит у него прощения, даже если до сих пор как следует и не понимает, в чем именно виновата. Как же, черт побери, можно защитить себя от того, кого так сильно любишь?!

— Мне нужно время, чтобы обдумать все это, — решительно сказал Винченцо и ушел, не обращая на нее никакого внимания.

Она смотрела ему вслед полными тоски глазами и зажмурилась, когда звук двигателя «феррари» утих вдали. Она тоже была не в себе, но никогда еще не видела его в таком состоянии. Но с другой стороны, спустя четыре года обнаружить, что в результате одной мимолетной ночи любви ты стал отцом — вряд ли кто-нибудь остался бы спокойным. Хуже всего для Винченцо то, что в этом случае он не мог управлять ситуацией.

— Мама!

Она подняла голову. Вдоль забора тихо крался Сэмми. У Марши сердце сжалось от жалости, и она раскрыла сыну объятия. Мальчик кинулся к ней и крепко обхватил шею матери своими ручонками.

— Прости меня, — засопел он ей в ухо. Марша погладила уткнувшуюся ей в плечо темноволосую головку, испытывая желание обнять его как можно крепче.

— Я больше не буду плохим мальчиком, — пообещал Сэмми.

— Дорогой, но ты же не всегда плохой.

— Я просто злился.

— Я знаю, — успокоила его Марша. — Но ты никогда не должен больше кусаться.

— А когда ты уедешь на поезде?

Марша проглотила комок в горле. За последние две недели она много раз говорила Сэмми, что больше не будет уезжать на поезде, но тот пока так и не поверил в это. Он уже привык к долгим отсутствиям матери. Может быть, Винченцо все-таки был прав? Может, она действительно плохая мать? Может, ей следовало тогда проглотить эту свою проклятую гордость и попросить его о помощи? Но тогда, четыре года назад, ей это казалось таким унизительным, что она сразу отвергла намеки Айрис на возможность судебного иска к отцу ребенка.

Боже мой, вот так история! — подумала Марша, чувствуя себя отвратительно. Если бы только можно было повернуть время вспять и узнать, как бы он себя повел, если бы отыскал ее!

— Привет… — Входя в огромный парник, женщина тепло улыбнулась, хотя чувствовала себя явно не в своей тарелке.

Саймон оторвался от списка покупок, который проверял, и так хмуро покосился на нее, что у Марши защемило сердце.

— Почему вчера ты не поехала с нами ужинать в «Карету»?

— Извини, но у меня не было настроения.

Последние два дня достались Марше очень тяжело. Она постоянно ожидала телефонного звонка или звука дверного колокольчика. Но от Винченцо не было ни слуху ни духу. Его молчание усиливало ее беспокойство. Как же все-таки поведет себя Винченцо после того, как узнал, что он отец трехлетнего сына? И собирается ли он вообще что-нибудь предпринимать?

— У меня сейчас тоже отнюдь не светское настроение, но я же все-таки пошел. — Без предупреждения Саймон пододвинулся и, взяв ее за руки, крепко сжал их, не давая уйти. — Как, черт возьми, ты можешь продолжать встречаться с этим Моничелли? — с гневом спросил он. — Ты просто делаешь из меня идиота!

Марша словно окаменела.

— Но я…

От нескрываемой обиды его серые глаза потемнели.

— Видеть, как он начинает все сначала! Ведь если бы не он…

— К нашему разрыву Винченцо не имеет никакого отношения! — возразила Марша, видя, что подтверждаются ее наихудшие опасения. Внезапный визит Винченцо вновь разбередили старую душевную рану Саймона, и у нее не было никаких сомнений в том, что вчера за ужином в «Карете» Айрис нарочно вела себя так, чтобы возбудить его обиду и раздражение.

— Я действительно люблю тебя…

— Но ведь теперь у тебя есть Юнис, — напряженно прошептала Марша, глядя на него полными слез глазами, как бы умоляя не взваливать на нее еще и эту вину.

— Ты такая красивая. — Саймощ протянул руку и коснулся пряди ее мягких светлых волос. — Ты само совершенство…

— Марша?..

Они оба повернулись, и Марша замерла как вкопанная при виде стоящего в дверях Винченцо. Он был одет более небрежно, чем когда-либо на ее памяти, — в спортивного покроя кремовые брюки и черную рубашку с открытым воротом под легким пиджаком. Но все эти вещи были модными, новыми и, несомненно, очень дорогими. Он выглядел великолепно. Сердце Марши дрогнуло, во рту сразу пересохло.