Безупречная репутация. Том 1 - Александра Маринина

А теперь… Ей уже шестьдесят три года, и она может, наконец, снова завести свои странички и найти друзей молодости, одноклассников, однокурсников, коллег по работе в райцентре и в областном центре, всех тех, связи с кем ослабли или совсем оборвались после переезда в столицу. Может возобновить переписку с двоюродными сестрами и братьями, сфотографировать и выложить снимки любимого кота по кличке Иваныч и цветущих фаленопсисов, которыми уставлены все подоконники в квартире и которыми Светлана Дмитриевна так гордится. А еще можно испечь свой фирменный ягодный торт, на украшение которого обычно уходит очень много времени, и ей всегда жаль делать первый надрез: столько кропотливого труда вложено, столько терпения – и через несколько секунд острый нож разрушает это произведение искусства, а через полчаса на блюде остаются только неопрятные остатки и крошки. Испечь торт, сделать фотографию, похвалиться перед родственницами, подругами и приятельницами, а потом позвать соседей или вообще кого угодно и всем вместе съесть его. И не думать при этом, не переступит ли порог квартиры человек, знакомство с которым может повредить кристальной репутации уважаемого Виктора Семеновича.

А еще можно… Даже страшно подумать… Зайти на сайт знакомств… И начать переписываться, общаться, флиртовать, а потом и встречаться с другим мужчиной… Наряжаться для него, краситься, покупать изящные платья и хорошую косметику… Денег, правда, не так уж много, они почти ничего не накопили, но это не проблема: сын Виталий поможет, он очень хорошо зарабатывает, у него высокодоходная фирма по разработке чего-то там такого, связанного с химией и биологией. Мальчик с детства хотел этим заниматься, много читал, интересовался, посещал сначала кружок, потом факультатив, там и с будущей женой своей познакомился, с Лианой. Стал успешным ученым и бизнесменом, перспективным, богатым.

Такие мысли пугали, и Светлана Дмитриевна поспешно прятала их подальше, загоняла вглубь, стараясь удержать рвущуюся под напором много лет копившегося пара чертову крышку. И чем больше она старалась, тем чаще всплывали в памяти и сказанные сорок лет назад слова матери, и разные другие эпизоды. Например, подруга как-то с усмешкой заметила ей:

– Ты что, выбрала себе роль «заткнуться и обожать»?

Светлана тогда обиделась на нее, и отношения постепенно распались.

Другая подруга заявила:

– Твой Виктор просто параноик, неужели ты сама не видишь? За каждым углом ему мерещится опасность, в каждом человеке видит потенциального врага. Ему не в Верховном суде надо работать, а в психушке лечиться. Не понимаю, почему ты все это терпишь? Почему позволяешь ему так давить на тебя?

И с этой подругой тоже вскоре отношения пришлось завершить. Никому, никому и никогда Светлана Дмитриевна не позволяла усомниться в своем кумире, возведенном на высоченный мраморный пьедестал. Оформив в пятьдесят пять лет пенсию, она стала домохозяйкой и много времени проводила перед телевизором, смотрела разные сериалы и в каждом находила многократное подтверждение правоты мужа: не только закопанные в могилах прошлого страшные тайны, но даже и маленькие глупые ошибки становятся поводом для шантажа и манипулирования и в конечном итоге разрушают жизнь.

«До декабря осталось всего ничего, а зимой и не пахнет», – думала Настя Каменская, глядя в окно автомобиля, проносившегося мимо подмосковных поселков. Сквозь морось дождя все в пасмурный день казалось монохромным и скучным, краски блекли и размывались, тяжелое низкое небо давило и рождало ощущение безнадежности. Сидевший за рулем продюсер Латыпов излишней болтливостью не грешил, и можно было расслабиться и подумать.

Вообще-то Николай Маратович Латыпов вызвал неприязнь у Насти еще заочно, в тот момент, когда Владик Стасов сказал, что заказчику понравился Василий. При личной же встрече продюсер показался ей довольно приятным, информацию излагал последовательно, не разбрасываясь и не забегая вперед, и по всему было видно, что он привык и хорошо научился общаться с обитателями высоких кабинетов, у которых обычно нет времени выслушивать долгие повествования с детальными объяснениями и которые хотят сразу услышать самую суть вопроса. Настя, конечно же, предварительно поговорила с Татьяной, женой Стасова, услышала от нее, что Латыпов – человек дельный и знающий, но до крайности невыдержанный, взрывной, с подчиненными ведет себя грубо, обижает их и унижает, не выбирая выражений. От этого заочная неприязнь усилилась еще больше, и Настя заранее приготовилась к жесткой обороне при помощи стальных острых иголок.

Иголки, как ни странно, не понадобились, Николай Маратович был вежлив и даже почти обаятелен, не скрывал, что для него чрезвычайно важно решить свою проблему не только по финансовым соображениям, но и по сугубо личным.

– Если я ставлю перед собой цель, я должен обязательно ее добиться, иначе потеряю уверенность в себе. А без уверенности мне никак нельзя, моя профессия подразумевает умение убеждать, договариваться и торговаться, – он обезоруживающе улыбнулся и развел руками.

«Нормальный он мужик, без лишних понтов», – подумала в тот момент Настя, сердясь на саму себя и на свою глупую ревность. Подумаешь, экое дело: Вася ему понравился! Так ей самой, между прочим, Василий сегодня утром тоже понравился. Детский сад какой-то, ей-богу. «Если мне не нравится Вася, но он понравился тебе, то ты мне тоже не нравишься». Смех и грех! Про необходимые для профессии качества – это, конечно, фигурная лапша для ушей, но суть все равно та же самая: Николай Маратович – человек, для которого слово «нет» звучит оскорбительно. Оно немыслимо и недопустимо. И еще более немыслимо и недопустимо для него осознать, что у него что-то не получилось. Эта особенность личности может кого-то не устраивать, быть неудобной, но она ни в коем случае не делает его плохим человеком.

– Вы не знаете, где находится типография, в которой печатался тираж книги? – спросила она.

– Момент, – Латыпов потянулся за телефоном и позвонил какой-то Лесе. Наверное, это та самая девушка-редактор, которая искала книгу, встречалась с Кисловым и вела предварительные переговоры.

Типография находилась в Рязанской области. Маленькая, экономкласса, с доступными ценами.

– Собираетесь съездить туда? – Латыпов посмотрел на Настю с интересом.

– Непременно.

– Можно спросить: зачем?

– Спросить можно, но ответ вы вряд ли получите. Для чего вам вникать в нашу кухню? У нас есть определенная тактика сбора информации.

– И все-таки я бы хотел понимать, – настаивал продюсер. – Не истолкуйте мои слова превратно, просто не забывайте, что для меня очень важно время. В срок, назначенный руководством канала, мы не уложимся, это понятно, но я уже принял ряд мер, чтобы добавили неделю-полторы, мне пошли навстречу. Однако я должен четко представлять себе, как движется работа и будет ли к оговоренной дате получен результат.

«Контролировать ты хочешь, а не понимать, – подумала она. – Таня же предупредила, что ты по-хамски ведешь себя с подчиненными, а это, скорее всего, свидетельствует о том, что для тебя все исполнители априори тупые идиоты, и если их не контролировать, то ничего не будет сделано как следует. Ну и ладно. Стремление к контролю – качество широко распространенное, и оно тоже не делает тебя плохим. Тяжелым и неудобным – да, но не плохим».