(не)твой - Эллин Ти

— Тош, не грусти пожалуйста, — говорит Лиза, когда мы все расходимся. Всегда меня поддерживает, куколка. — Влюбляться больно, порой даже очень, но всегда оно того стоит, ну, — обнимает меня, прижимаясь щекой к груди доверчиво, и я как всегда обнимаю в ответ. Всё-таки с девчонками как-то проще. При мужиках не покажешь слабость свою, не поделишься переживаниями, чтобы нытиком не выглядеть. А девчонки тоньше чувствуют, и поддержать всегда готовы, особенно в любовных делах.

— Коваль, это моя девушка, ты помнишь? — посмеивается Сава.

— Иди нахер.

Он никогда не говорил это всерьёз, просто в очередной раз хвастается перед всеми и самим собой, что у него есть такая девушка. Понимаю его, я бы сам орал на каждом шагу, что Кроха моя, если бы она моей была. Вот станет — буду орать, чтобы все знали, что моё, и видели, как мне повезло.

Странная черта у мужиков, но это чертово чувство собственничества никуда не деть. Колос вообще Алису женой своей сделал, чтобы душу успокоить. Интересно, а если я Кроху замуж позову…

Так, стоп. Идиотские мысли пошли.

— Спасибо, малышка, — целую Лизу в макушку, — все в порядке будет.

— Поедешь к ней? — спрашивает с надеждой.

Качаю головой. Не поеду. Пусть отдохнёт от меня, если так сильно нуждается в этом.

С друзьями расходимся и еду домой. Надо бы еды заказать, жрать хочется, а есть то, что сам попытаюсь приготовить, желания нет. К маме бы заехал, да поздно уже, поэтому доставка — отличный вариант.

Еду мимо спорткомплекса и краем глаза замечаю горящий свет в одном из окон первого этажа. Десять вечера, кого притащило туда? Комната охранника с другой стороны здания, а других никого в это время тут быть не должно. Притормаживаю, присматриваюсь, соображая, чьё окно, и не отдаю себе отчёт, как уже бреду по ступенькам ко входу. Какого чёрта у Крохи горит свет? Надеюсь, что просто забыла выключить, когда уходила, и я не застану её сейчас с кем-то на рабочем столе. Сука. Мысли не радужные, а вдруг ей стало плохо? Рывком открываю дверь здания, говорю охраннику дяде Серёже, что забыл в раздевалке телефон и мчу по коридору прямо к Крохе, не зная, что готов или не готов там увидеть.

Но… Все идиотские догадки разбиваются о мирно спящую за столом Олю. Она лежит на вытянутой руке и тихонько сопит, рядом куча бумажек, блокнотов, телефон и всякая мелочь, и эта картина выглядит до того милой, что я снова как идиот улыбаюсь стою, глядя на Кроху.

Не собирался к ней ехать, но сердце всё равно привело, и ни капли не жалею, даже если она пошлёт меня сейчас громко и настойчиво. Потому что такую милую Олю мне видеть ещё не доводилось, и вряд ли бы она мне самостоятельно себя такую нежную показала в скором времени.

Будить её не хочется, любовался бы бесконечно, но лежит она совершенно неудобно, боюсь, её спина не слишком будет рада такой позе, поэтому, пересилив себя, подхожу к ней, осторожно касаясь плеча.

— Крох, вставай, — как будить девушек, я понятия не имею, поэтому стараюсь говорить шёпотом, чтобы не испугать.

Она хмурится, смешно потирает нос, а потом резко втягивает воздух и открывает глаза, поднимаясь. Смотрит сначала на меня удивленно, потом по сторонам, на часы, узнавая время, а потом переводит взгляд в окно. Там совсем темно уже, видимо, когда засыпала, было ещё не очень поздно.

— Боже, — говорит хрипловатым ото сна голосом и закрывает руками лицо. Всё ещё сонная и настоящая, ни одной колючки нет, мягкая, податливая… — я уснула, да? Дети умотали, села за отчёты и отрубилась, ночью плохо спала, — зачем-то оправдывается, а потом замолкает и снова на меня с удивлением смотрит, — а ты чего тут забыл так поздно?

— Мимо ехал, увидел, что свет горит, подумал, вдруг тебе стало плохо, — догадки о другом мужике тактично решаю оставить при себе, — решил зайти удостовериться, что ты в порядке, а ты спишь. Очень мило спишь, кстати, — усмехаюсь. Не мог не сказать этого.

— Спасибо, что беспокоился, — в глаза почти не смотрит, встает, прогибает спину немного, разминая, хватает сумку, закидывая туда телефон и ключи.

— Отвезу тебя, — говорю, не спрашиваю, — и не спорь. Уже поздно, мало ли, какой урод в такси попадётся. Я им не доверяю.

— А себе доверяешь? — хмыкает, приподнимая бровь. Проснулась, колючка моя, доброе утро.

— А ты? — спрашиваю с вызовом. Давай, Кроха, скажи, что не доверяешь мне и ждёшь, когда я наброшусь на тебя в машине и не ограничусь одними поцелуями, ну же.

От внезапных мыслей член дёргается в штанах и возбуждение волнами окатывает затылок. Чёрт… Нельзя при Крохе вообще о таком думать!

— Пойдёмте, Ковалёв, — закатывает глаза, пытаясь скрыть улыбку, и выключает свет. Только я от двери отходить не спешу, и открывать её — тоже. Темнота кромешная и запах Оли в кабинете заставляют чертят на плече довольно скакать, предвкушающе потирая лапки. Ну не могу я спокойно, чёрт возьми, не могу! — Антон?

Интонация вопросительная вообще заставляет с катушек слететь, Оля явно чего-то ждёт от меня. Чего?

— Один крошечный поцелуй и открою дверь, — шепчу в темноту, повторяя вчерашний трюк. Чувствую Олю рядом, слышу, как разворачивается, чтобы, очевидно, включить свет, и хватаю её за руку, попав по ней со второго раза, притягивая к себе. — Не-не-не, Кроха, не отвертишься. Теперь все двери только за поцелуи, — наклоняюсь, шепча почти в самые губы, а сердце от близости уже в рёбра лупит. Момент слишком интимный, мне почти не верится, что он происходит с нами, но ледяные пальчики Крохи, которыми она обхватывает моё предплечье, заставляют поверить в реальность происходящего.

Она не отвечает, и целовать не спешит, только дышит тяжело и шумно, словно марафон пробежала и пытается унять жжение в лёгких. Глаза привыкают к темноте и я могу различить очертание предметов, а ещё влажные от блеска губы, в которые впиться поцелуем просто до боли хочется.

— Я не открою без поцелуя, Оль.

Я открыл бы, конечно, если бы она попросила, но она не просит. Она на носочки поднимается, сдаваясь, и целует меня осторожно, словно боясь спугнуть такой нежный и интимный момент. Но я не боюсь. Я подсел на её поцелуи, мне всегда катастрофически мало, нужно больше, ярче, слаще…

Она ожидала. Потому что не мычит протестующе и не вырывается, когда я хватаю её за затылок и впиваюсь в манящие губы сильнее, как голодающий. А я голодающий, правда, потому что без её касаний и губ выжить не смогу больше, точно знаю.

Целуемся пару минут, дыхание сбивается сильнее, оторваться уже невозможно. Оля плавится в моих руках, держу крепче, прижимая за талию, наслаждаясь моментом. Ещё неделю назад она только фыркала при виде меня, а сейчас на поцелуй отвечает, да так нежно, что голова отлетает от всех эмоций, сдохнуть на месте можно.

Язык Оля не пускает, царапает его зубами и отрывается от меня, останавливая поцелуй. А мне мало. Снова мало, не хочу отпускать, не готов сейчас! Мало! Ничтожно мало. Член болезненно пульсирует от возбуждения, в горле першит от желания проораться, но я только шепчу негромко прямо в рот не сопротивляющейся Оли, слизывая остатки блеска с губ: