(не)твой - Эллин Ти

— Ален? — заглядываю в кабинет. Она последние пару дней очень грустная, мне даже жалко её. Сидит за столом и что-то пишет в тетради, а глаза заплаканные.

— Ты на укол? — спрашивает, отрываясь от своего занятия. Киваю.

— Что-то случилось? Может, тебе помочь чем-то?

— Да… — хмурится, а я закрываю кабинет на ключ, чтобы всякие Ковалёвы снова не залетели сюда во время укола, — папа с мамой планируют переезжать в другой город через две недели. Я, конечно, с ними. Одной остаться не разрешают тут, да и не смогу я ещё одна, они за учебу платить будут, я в университет поступаю.

— Разве причина для грусти? Переезд это здорово, к лучшему! — пытаюсь подбодрить, сама вспоминая, как переезжала в этот город, пытаясь сбежать от Ярослава.

— Мне очень сильно нравится наш Сережа, — вздыхает, рассказывая правду, — и мне совсем не хочется уезжать, если честно.

Алёне восемнадцать лет, она с колледжа сразу сюда медсестрой работать пришла. Наивный ребенок ещё совсем…

— Он, вроде, и сам от тебя без ума, — за неделю я это же успела понять. Парни его постоянно подкалывают.

— Говорят так, только вот сам он никаких шагов не делает, и я навзываться не буду. Если бы он… не важно, в общем. Все равно уезжаю, они вернутся со сбров, меня уже здесь не будет.

Алёнка вздыхает совсем грустно, и я, поблагодарив за укол, выхожу из кабинета, задумавшись. Потому что… Это на самом деле так грустно. Когда твоя любовь тут, только руку протяни, но сам он шагов не делает, и ты скоро уедешь отсюда.

А Антон… Антон делает огромные шаги. И уезжать я никуда не собираюсь, но обстоятельства складываются так, что вместе нам никак не быть.

Почему жизнь такая жестокая штука?

То, что она никого не жалеет, я ещё в четырнадцать поняла, когда прямо с соревнований на скорой уехала и потом полгода в корсете ходила. Спасибо что вообще ходила… И потом меня жизнь не жалела ни разу, и сейчас, когда сердце моё можно было бы медом утопить, она подсунула мне мальчишку! Которому я не посмею своими проблемами ломать жизнь! И мне все силы приходится тратить на то, чтобы отстраняться от него, но он так напорист… Это срывает мне крышу. Я не знаю, как правильно поступить и что с этим всем делать, мне тяжело, и от тяжести этой порой дышать трудно.

На улице снова ливень. Я стою в кабинете и смотрю в окно, вспоминая, как пару дней назад Антон руководил рабочими, распоряжаясь за установку разбитых стекол. Мальчишка… Он совсем не похож на мальчишку, на самом деле. И мне все тяжелее себя убеждать в том, что он ребенок. Антон мужчина, просто замашки у него импульсивного подростка проскакивают, но это, наверное, у всех нормальных людей так, да? Не всем приходится рано взрослеть, и те, кому всё-таки не приходится, счастливые люди.

Собираю свои вещи и иду в холл, отчёты написала утром, план тренировок тоже составила, а групп у меня сегодня нет никаких. Оборачиваюсь по сторонам, чтобы не встретить Антона, потому что за окном ливень, и он наверняка захочет снова отвезти меня домой, и я уверена, сегодня спрашивать он снова не будет.

Поцелуй ещё этот вчера… Дура! Безвольная дура! Как могла позволить?! Не отвечала, но и не отталкивала, ненормальная, сама же решила, что не по пути нам… Все так сложно, у меня голова кругом.

Достаю телефон и открываю приложение такси. Деньги бы экономить, конечно, нужно, но идти по ливню, заболеть, а потом потратить в три раза больше на лекарства тоже не вариант. Отец ушёл из семьи полгода назад и оставил на маме огромный кредит, я не могу её бросить одну справляться с этим. Поэтому и машину продала, чтобы хоть какую-то часть закрыть. Мы справимся. Немножко только потерпеть нужно и все обязательно будет в порядке.

Кружочек на экране прогружаться не спешит, интернет работает дерьмово из-за погоды, и я закрываю приложение, собираясь вызвать по номеру телефона, как сзади сильная рука меня подхватывает за талию и настойчиво ведёт к выходу.

Антон. Ну конечно.

— Ковалёв...

Пытаюсь возмущаться, но все бессмысленно. Он не отпустит сейчас, раз попалась, можно даже не пробовать бежать, догонит все равно. Мне льстит его внимание, приятно, что он пытается мне помочь, но… Но черт! Это всё ведёт куда-то не туда! Я не умею сопротивляться так долго!

— Не ворчи, Кроха. Сказал — буду возить, значит буду.

И я вздыхаю, сдаваясь, потому что спорить с этой скалой смысла нет. Он снова хватает меня за руку, и мы выбегаем на улицу, морщась от сильного дождя. Когда там обратно солнце?! Эй, погода, ты мне совсем не помогаешь!

Антон практически запихивает меня в машину, быстро, я даже промокнуть не успеваю, и только потом садится сам, закидывая сумку на заднее сиденье.

— Хорошая погода, правда? — говорит с улыбкой, и я закусываю щеку изнутри, чтобы на эту улыбочку не ответить, хотя губы предательски тянутся.

— Ужасная...

— Вот и я говорю, что отличная, — продолжает, не слушая меня. — Пусть ещё недельку такая будет, меня всё устраивает.

Ну конечно, устраивает его. Знает, что без дождя я в машину к нему не сяду, а так просто возможности сбежать у меня нет. Засранец… В такие моменты ну точно мальчишка маленький! Делает, что ему вздумается, считая, что все в этом мире так просто.

Закрываю глаза, прислушиваясь к ощущениям. Мне… мне хорошо очень сейчас. Спокойно, тихо и тепло. И это очень пугает. В машине Ярослава я никогда не чувствую спокойствия, а сейчас такое умиротворение, что хочется клубочком на сиденье свернуться и спать под шум дождя, слушая, как Антон негромко подпевает песням по радио. Третий раз меня везёт, третий раз мурлычет песни под нос себе, интересно, а в душе поёт?!

Стоп! Крохалева! Одергиваю себя от глупых мыслей, мне неинтересно, не должно быть! Что вообще за мысли такие, боже, докатилась…

Пока жру себя, пытаясь мысленно пристыдить, мы доезжаем до моего подъезда. Антон снова молчал всю дорогу, даже не пытался завести разговор, просто… Напевал песни негромко и покорно вез меня домой. Это очень мило, на самом деле. Потому что это показывает его заботу обо мне. А обо мне нельзя заботиться, я такими чувствами не балованная, сразу как мороженое в горячих руках таять начинаю и не могу собраться, чтобы вернуться в нормальное агрегатное состояние.

Боже… Доведет меня Ковалёв.

— Спасибо, Антон, что подвез, — впервые, кажется, убираю из речи в его сторону формальное «Вы». Само с губ срывается. Не спешу говорить, что больше такого не нужно, потому что он все равно будет возить меня дальше, а я только расстрою его лишний раз, чего мне, почему-то, делать совсем не хочется. Он так заботлив ко мне… А я дура безвольная.

— Обращайся, Кроха, всегда рад, — улыбается Антон, и что-то такое хитрое в этой улыбке замечается, что я подозрительно щурюсь. Дёргаю ручку двери, и конечно, она не поддается. Вот же…

— Открывай.

— Не-а, — говорит самодовольно, продолжая улыбаться. Нет-нет… к горлу подскакивает какая-то непонятная паника. Что он собирается делать? Трахнет меня на заднем сиденье и отпустит с миром?