Нить Ариадны - Александр Немировский

В отличие от эпоса надписи рассказали о развитых земельных отношениях. Уже сложилась частная собственность на землю и появились крупные землевладельцы, сдававшие землю в аренду. В то же время земля принадлежала государству и храмам, также бывших арендаторами. Существовали и особые чиновники, следившие за своевременным поступлением платы и проведением работ.

В городах II тысячелетия до н.э., представлявших собою центры экономической жизни, обитали свободные ремесленники и торговцы. Они составляли демос, отличный от знати. Дифференциация ремесленного производства достигла в ахейском обществе высокого развития. Выделилось кузнечное ремесло, обеспечивавшее войско оружием. Царский чиновник снабжал мастеров бронзой и принимал по списку готовую продукцию.

Во главе государства находилось лицо, носившее титул «ванака», что соответствует греческому слову «анакт» в значении «владыка», «царь». Он обладал земельным наделом, втрое превосходившим участки высших должностных лиц. Ему был подчинен государственный аппарат, состоявший из наместников 16 податных округов, писцов и других чиновников. В его подчинении были и «басилеи», владевшие отдельными местностями и осуществлявшие надзор над производством.

Военное дело играли большую роль в жизни ахейского общества. Военные операции осуществлялись по заранее продуманному плану. Государство снабжало воинов оружием из арсеналов, подобных пилосскому. В пилосских табличках упоминаются колесницы и упряжь, мечи и копья, панцири и щиты. Военное дело ахейцев оказало влияние на развитие военного дела греков в классическую эпоху.

До прочтения микенских текстов только отдельные ученые придавали значение рассказам о странствиях Одиссея в далеких от Греции морях [13]. Углубление знания о микенцах позволило обратить внимание на микенскую керамику, находимую в значительном количестве в Центральном Средиземноморье, и увидеть в ней свидетельство не только о торговле, но и о колонизации микенцами западных земель. Микенская колония существовала на юге Италии, вблизи будущего Тарента. Микенскую керамику нашли на островке Искья, ставшем впоследствии древнейшей греческой колонией, и на побережье Тиррении. В этой связи можно вспомнить, что предшественниками этрусков (тирренов) считались пеласги, а Пелопоннес, на котором находились Микены и Пилос, у Геродота назван Пеласгией.

Дешифровка линейного письма Б является поворотным пунктом в изучении древнейшей истории Крита и материковой Греции. Греческий героический эпос, казавшийся чем-то странным, сказочным, обрел черты реальной жизни. Речь может идти не просто о воспоминаниях о прошлом в песнях, а о литературной традиции, восходящей к Микенской эпохе и не прерываемой никакими вторжениями или катастрофами. Однако все так же остается загадкой линейное письмо А, которое передавало, по всей видимости, язык древнего догреческого населения Крита. Никто до сих пор не прочел иероглифической надписи на диске, найденном в руинах дворца в Фесте (Крит). Эти открытия еще впереди.

Открытия в Фивах показали со всей очевидностью, что для археологии еще не минули добрые времена великих открытий. Но еще больше в этом отношении дали раскопки на вулканическом островке Фера. История этих раскопок уходит своими корнями в археологическую историю Крита. Именно там, на побережье у знаменитого Кносса, начал свои первые раскопки тогда еще безвестный греческий археолог Спиридон Маринатос. Пологий холм, спускавшийся к морю, привлек внимание молодого ученого. Он надеялся отыскать следы тех же древностей, которые обнаружил в Кноссе Артур Эванс, — ведь согласно сообщению древнегреческого географа Страбона именно здесь находился Амнисс — порт могущественного владыки морей Миноса, чья столица — Кносс располагалась чуть далее в глубине острова.

Раскопки сразу же оказались успешными: и на вершине холма, и на его склонах стали находить участки стен, остатки домов, алтарей, расписные глиняные сосуды. Начали освобождать от земли обнаруженную у самого моря довольно значительную постройку конца XVI в. до н.э. Короче говоря, вырисовывался еще один центр времен морского могущества Крита. И это само по себе было немалой удачей для начинающего археолога. Но имя его затерялось бы в тени славы первооткрывателя критской цивилизации, подобно именам целой плеяды археологов, копавших на Крите вместе с Эвансом и после него.

И вдруг… была сделана находка, которая связала жизнь С. Маринатоса с исследованием небольшого, но знаменитого уже в древности островка Фера, в 120 километрах к северо-востоку от Крита. Открытия на этом островке и принесли Маринатосу в конце жизни славу. Собственно говоря, на первый взгляд это даже нельзя было назвать археологической находкой: в одном из обращенных к морю помещений северной постройки была обнаружена осыпь пемзы. Пемза — вулканический камень, а на Крите и в непосредственной близости от него нет ни одного не только действующего, но и погасшего вулкана. Как же попала эта груда пемзы на северное побережье острова? Если открытия Артура Эванса показали, что в основе мифов о Миносе лежали воспоминания о былом могуществе Крита, то почему бы, рассуждал Маринатос, не обрести реальность и преданию о Девкалионовом потопе, который древние относили как раз к концу XVI в. до н.э.?

Ближайший к Криту вулкан находится на Фере, сплошь покрытой, как оказалось, той же пемзой, которую Маринатос обнаружил на северном берегу Крита. И если воздушная волна могла перенести вулканическую породу на такое расстояние, какова же была мощь извержения?! Какова была сила землетрясения, сопровождавшего деятельность разбушевавшегося вулкана, и величина поднятого им вала, обрушишегося на острова и берега Эгеиды?!

В 1934 г., два года спустя после обнаружения на критском побережье пемзы, С. Маринатос публично высказал мысль о том, что катастрофа, разрушившая в конце XVI в. до н.э. критские дворцы, вызвана извержением на Фере. Это была пока еще гипотеза. Чтобы проверить ее правильность и убедить остальных, нужно было изучить геологические условия Феры. К тому же следовало доказать, что жизнь на этом островке оборвалась именно в конце XVI в. до н.э. Следы этой жизни еще в конце XIX в. обнаружили французские, а затем (в начале XX в.) и немецкие археологи, не сумев, однако, ни датировать, ни понять случайно открывшийся слой, который приписали значительно более позднему времени. Все пришлось бы начинать сначала. Но чтобы начинать, нужно было добиться средств, доказав, что раскопки на островке могут пролить свет и на историю Крита.

Греческое правительство, охотно выделявшее деньги для ведения работ на территории Балканского полуострова, Крита или островов Эгейского моря, считавшихся перспективными, менее всего склонялось поддерживать «фантазии» начинающего археолога. Но Маринатос не сдавался. Он тщательно изучил ряд вулканов, напоминавших по типу ферский; детально ознакомился со всеми археологическими отчетами о раскопках на Крите и Фере и только после этого счел себя вправе опубликовать в 1939 г. в одном из ведущих научных журналов Англии статью, где доказывал прямую связь извержения на Фере с разрушениями на Крите.

Было невероятной смелостью выступать на родине Эванса с гипотезой, по-новому решающей одну из самых загадочных страниц критской истории. Первооткрыватель критской цивилизации ревниво относился ко всему, что появлялось в области изучения Крита. А авторитет его был непререкаем для англичан. Может быть, именно поэтому редакция поместила перед статьей греческого исследователя предисловие, где подчеркивалось, что она отнюдь не разделяет точки зрения, идущей вразрез с мнением Эванса.