Нить Ариадны - Александр Немировский

Как уже было сказано, открыватель критских табличек Эванс лелеял надежду, что ему удастся прочесть их. Он обратил внимание на сходство критского письма с кипрским слоговым письмом. Это был единственный положительный результат, которого ему удалось добиться. Слава прочтения таинственных надписей принадлежит Майклу Вентрису, прожившему короткую, но содержательную жизнь (1922—1956). Отец его был офицером Британской колониальной армии в Индии. Благодаря матери, интеллигентной и талантливой женщине, которая была наполовину англичанкой, наполовину полькой, мальчик в шестилетнем возрасте научился польскому языку (родным его языком был английский). В Швейцарии, где проходили школьные годы Вентриса, он овладел немецким и французским, а в годы войны — шведским. Школа в Лондоне прибавила знание латыни и древнегреческого языка.

Табличка линейного письма Б из Кносса. Перечень боевых колесниц

В 1936 г. в Лондоне открылась археологическая выставка, организованная по случаю пятидесятилетия Британской археологическойшколы в Афинах. Четырнадцатилетний Майкл оказался среди экскусантов и слушателей доклада прославленного Артура Эванса о Крите и загадочных критских письменах. Впечатление от доклада было так велико, что юноша немедленно раздобыл книгу Эванса и засел за работу над письменами. Но вскоре эти занятия пришлось прекратить. Началась война, и Вентрис вступил добровольцем в авиацию, стал летчиком и штурманом эскадрильи бомбардировщиков.

После окончания военных действий Вентрис возвратился в Лондонский архитектурный институт, где он начал учиться в 1940 г. Архитектура его увлекала с детства не менее, чем филология. В институте Вентрис составлял проекты зданий, поражавшие богатством фантазии, а по вечерам занимался таинственными письменами.

К этому времени ученик Эванса Дж. Майре издал собрание кносских надписей, а американский ученый Л. Беннет опубликовал надписи из Пилоса, выделив в них самостоятельные знаки и их отдельные графические варианты. Над этими надписями уже работали исследователи в разных странах. Греческому ученому Кристопулосу удалось выделить группы знаков, характерных для окончаний или для начала слов. Американская исследовательница Алиса Кобер сгруппировала слова табличек, состоящие из одних и тех же знаков, но имеющие различные окончания. Поскольку в правой части табличек обычно стояли цифры — I, II, III, определявшие количество предметов или живых существ, которые обозначались слоговыми знаками, А. Кобер установила, какие падежные окончания относятся к единственному, а какие, к множественному числу.

Ученик и последователь Эванса Дж. Пендлбери писал: «Трудно сказать, каким был язык минойцев, ясно лишь, что он не был греческим». Одни считали его близким хеттскому, другие — древнеиндийскому, третьи — языку басков, древнего населения Испании.

Исходя из этого, долгое время Вентрис думал, что язык надписей родствен языку обитателей Средней Италии — этрусков, также представляющему собой загадку, или языку древнейших обитателей Греции — пеласгов. Однако, работая над текстами, молодой ученый понял, что это предположение ведет его по неверному пути, и отказался от него.

«А не греческий ли это?» — такая мысль возникла у Вентриса уже в 1951 г. В ее пользу как будто говорило то, что таблички с линейным письмом Б были найдены не только на Крите, но и в материковой Греции, где господствовали ахейцы. Вентрис начал работу в этом направлении и выявил в табличках несколько хорошо известных греческих слов poimen (пастух), cerameos (гончар) и др., а также перевел восемь фраз. Вместе с ним включился в работу известный лингвист, профессор Кембриджского университета Дж. Чэдуик. С каждым этапом своих исследований Вентрис знакомил научную общественность Англии и других стран. Очень важны были замечания и указания на ошибки. Вентрис обладал живым и открытым характером. Ему совершенно не были свойственны зависть и недоброжелательство. Он не заботился о завоевании авторитета и не опасался, что кто-нибудь опередит его.

10 июля 1952 г. Вентрис выступил по радио с докладом о своем прочтении линейного письма Б, а в 1953 г. опубликовал в научном журнале совместно с Чэдуиком статью о результатах дешифровки, в которой содержались транслитерация 65 слоговых знаков, список прочитанных слов и правила микенской орфографии. Это открытие было признано почти повсеместно. «За заслуги в прочтении микенского письма» Вентрис был награжден высшим орденом Британской империи, избран членом Лондонского университетского колледжа. Прославленный университет шведского города Упсалы присвоил молодому ученому почетное звание доктора.

И все же метод дешифровки Вентриса у многих ученых вызывал сомнения. От Вентриса требовали доказательств, что язык надписей действительно греческий. А никаких подтверждений не было, кроме того, что, читая надписи на основе греческого, он получал слова, имеющие смысл, и даже связные тексты.

Среди скептиков оказался уже знакомый нам американский археолог Блеген, который, однако, перешел вскоре в число убежденных сторонников дешифровки Вентриса и Чэдуика. В 1953 г. он отыскал неизвестную ранее табличку с надписью линейным письмом Б и попытался прочитать ее по методу, предложенному английскими дешифровщиками. С правой стороны надписи было изображение сосуда на трех ножках, который греки называли «трипус» (треножник). Сопоставив знаки левой стороны надписи со знаками Вентриса, Блеген прочитал «тирипо». Соответствие этого слова греческому «трипус» очевидно.

После этого многие ученые, выдвигавшие свои собственные методики дешифровки, признали правоту Вентриса (И. Фридрих, П. Гельб, В. Георгиев, С. Маринатос). Развитием идей Вентриса явилась книга маститого советского эллиниста С.Я. Лурье, автора исследования «Язык и культура Микенской Греции». Гипотеза о греческом характере языка микенских надписей начала завоевывать всеобщее признание.

Открытие Вентриса позволило всесторонне понять жизнь обитателей Балканского полуострова и островов Эгейского моря во II тысячелетии до н.э. Раньше мы могли судить о ней лишь по легендам и археологическим памятникам, которые, как известно, допускают различные толкования. Теперь же критяне и пилосцы заговорили, обрели речь. Это они построили дворцы и создали мощную централизованную хозяйственную систему. Стало достоверным фактом, что во II тысячелетии всюду, где были открыты остатки микенской культуры, жили греческие племена. Они же поселились и на Крите после разрушения и перестройки дворцов в Кноссе и Фесте. Это были ахейцы, известные как гомеровскому эпосу, так и своим восточным соседям — хеттам.

Ахейское общество уже знало социальную дифференциацию. В надписях упоминаются, и притом часто, рабыни, моловшие зерно, обрабатывавшие шерсть, гранившие драгоценные камни, швеи, банщицы, служанки. Занятия этих «рукодельниц», как правило, совпадают с теми, о которых говорил Гомер. Но все же надписи сообщают о рабстве больше, чем Гомер. Мы узнаем о профессиях рабынь, неизвестных автору «Илиады» и «Одиссеи», о числе рабынь, о том, что вместе с ними находились дети, хотя ничего неизвестно об их мужьях. Надписи позволяют установить, что рабыни являлись чужеземками, что война и в те времена была главным источником рабства.